В последние полтора месяца зримо усилилась карательная составляющая государства. Эта функция является, в общем, его неотъемлемой частью, вопрос, как и в отношении кого она применяется. Ответ двояк. Сначала прессу подверглись оппозиционные лидеры и участники разных маршей и протестов. На минувшей неделе вынесен первый приговор участнику митинга на Болотной. До этого были танцовщицы в храме, приговор в отношении которых заставил вздрогнуть даже многих в самой правящей элите. Затем, мягко говоря, странное "возвращение" одного участника протестов из Киева с его сбивчивыми показаниями. Лидеры протестов (хотя многие и не считают их лидерами, но как бы то ни было, яркие, узнаваемые фигуры, активно выступавшие в реальной жизни и виртуальном пространстве) вдруг стремительно сбавили свою социальную активность, а некоторые и вовсе ее прекратили.
Волна "рассерженных горожан" сошла на нет, оставив неприятный осадок опять же двоякого свойства. С одной стороны, — страх. Многие действительно теперь многократно подумают, какую цену они готовы заплатить за публичную демонстрацию своего гражданского недовольства. С другой стороны — разочарование. Многочисленные дебаты лидеров оппозиции, когда после первых же реплик спорящие переходят на личности, а людей вокруг замеряют лишь по степени антипатии к одной персоне, действительно породили вопросы о достоинстве и уважении. Если соратник определяется по градусу ненависти и — в случае недостаточной пассионарности — сразу записывается в "пособники режима" и соответственно во враги, такой подход заставляет усомниться в его истинной либеральности и сильно уменьшает желание следовать курсу. Кроме того, любая волна затухает. Если люди не профессиональные революционеры, они не могут поддерживать в себе вечное горение да еще в условиях так и не сформировавшейся полновесной дискуссии. В парадигме "доколе?" затруднительно существовать вечно, и поиск непреходящих ответов неизбежно замещается делами повседневными.
Что при этом вызывает наибольшую удрученность — это диссипация не столь революционно настроенных фигур. Тех, кого раньше назвали бы интеллигенцией, а сегодня с полным правом можно назвать культурной элитой страны. Людей, словом и делом заслуживших уважение граждан. Но и они в последние время стали менее заметны.
Возможно, это процесс, связанный не только со страхом и реактивными действиями властей, но и с объективным течением жизни: волна взметнулась, волна погасла. Теперь все ушли осознавать произошедшее.
Некоторые эксперты вообще не ожидают нового всплеска социальной активности вплоть до 2014 года, когда вроде должны пройти выборы столичного градоначальника и когда могут начаться первые движения по дизайну парламентских выборов 2016 года. Вот тогда и проявится социальный барометр, который покажет не только настроения креативного класса, но и новое его состояние. Покажет, готовы ли недовольные вновь заявить о себе, какими средствами, с какой степенью экспрессии и с какими лидерами. Соответственно, показательны будут и инициативы власти, упреждающие или реактивные, конструктивные или карательные. Все это, конечно, при линейном развитии ситуации без эксцессов и непредсказуемых поворотов.
Но едва стала сходить протестная волна, активизировались действия в самой элите и в отношении элиты. Началось все с законопроекта по запрету иностранных активов с призывами к "национализации" и "патриотизации" правящего класса. Затем пошли отставки, интенсивность которых повергла в изумление, поскольку ничего подобного не происходило едва не все предшествующее десятилетие. Меньше чем за два месяца — два министра, причем один ключевой, депутаты, региональные чиновники, руководители корпорации. И почти все — через финансовые скандалы.
Никто не утверждает, что эти события — звенья одной цепи, скорее, наоборот — они имеют разную логику и первопричины. Борьба кланов и показательные наказания, чтобы "другим неповадно было". Однако складывается впечатление, что эти два процесса до некоторой степени увязаны между собой: новый всплеск борьбы и накопленных обид, с одной стороны, при меняющихся понятиях лояльности с другой. Но самое любопытное, почему это стало возможно.
И вот здесь версии расходятся. Одни утверждают, что опала ряда чиновников — прямое следствие их невоздержанности в самом широком смысле. То есть классика самовластий всех времен — "потеряли чувство меры". Другие, однако, исходят из того, что "мера" — понятие расплывчатое, и если преданность лица не вызывает вопросов, то и мера, определяемая ему в делах, будет изрядной. Следовательно, не выход за "красную черту" переполнил чашу терпения тех, кто принимает решения, а что-то иное. Например, отсутствие четких сигналов сверху, кого можно "подвинуть", а кто по-прежнему отнесен к "неприкасаемым".
Истина, скорее всего, как обычно, где-то посередине. Почувствовав, что ослаб принцип несменяемости, разные группы бросились в атаку за новые "земли". Одновременно наиболее сильные из них могли преследовать и иную, отчасти парадоксальную цель: расшатать элиту, чтобы затем сплотить ее на новом базисе — на страхе, который надежнее выгоды.
Повторяемая в последние недели самим чиновниками мантра о том, что "неприкасаемых нет", выглядит подчас как попытка убедить самих себя в обратном. Как шутят следственные работники, "если вы еще не сидите, то это не ваша заслуга, а наша недоработка". Люди в элите не могут не понимать, что почти все они — крайне уязвимы, и вопрос их процветания часто сводится лишь к обстоятельству фавора и силы их самих или их клана. Когда же фавор превращается в опалу, — СИЗО или Лондон…
Таким образом, происходящее ныне либо добавит элите монолитности, либо, наоборот, побудит ее поставить свои интересы выше "корпоративной" солидарности. Многое будет зависеть от того, какие эманации уловят в политическом воздухе наиболее сильные, дальновидные или искушенные.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
