Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Нынешний московский Курбан-Байрам, как это повелось в последние годы, опять вызвал к жизни проблему пробок, локального скопления людей – и растущего раздражения населения. Москва – большой город, и мусульман в нем исключительно много, а большую часть их составляют трудовые мигранты, "не местные".
И с каждым годом, убеждаемся мы, "исламский фактор" заметен в столице все сильнее. Только вот насколько он исламский?
Традиционный фон Курбан-Байрама – глухое раздражение москвичей пробками и перегрузкой общественного транспорта в центре столицы, вызванными скоплением молящихся. "Все перекрыли, не проехать, не пройти" – гневно пишут в интернете. ГУ МВД по Москве поправляет – ничего, мол, не перекрывали, все в штатном режиме, а молящиеся быстро и тихо разошлись.
В ответ только скептически комментируют и допускают высказывания разной степени экстремизма и нетолерантности. Разговора не получается.
А люди просто пришли молиться. Храм у них здесь. Так получилось.
Что делать – строить новые мечети? Но московское население очень прохладно воспринимает такие проекты. Расширять территории действующих? Но в плотно застроенных районах, где они расположены, и так не протолкаться на мусульманские праздники. Сопротивляться до конца и сварливо требовать "езжайте к себе на родину праздновать"? Это обостряет обстановку, а фактор межрелигиозного спокойствия в верхах воспринимают очень чутко. Ждать, пока само рассосется? Так не рассасывается!
Можно сколько угодно бороться с "ползучей исламизацией русской столицы". Или, наоборот, остервенело внедрять терпимость и совестить любого, не так посмотревшего на расстеленные по проспекту Мира молельные коврики.
Можно даже строить мечети в центре Москве. Можно строить их на окраине Москвы в обобщенном Южном Забубенове, переломив сопротивление местных жителей. Можно вынести мечети за МКАД, в чистое поле, создав заодно рядом центры компактного расселения и занятости пользователей этих культовых сооружений. Можно вообще ничего не строить.
Но все это – попытки лечения симптомов, притом заведомо негодными методами. Болезнь же вообще не связана с религией, культурой и уровнем ксенофобии в столичном обществе. И только опосредованно имеет отношение к развитию городской среды.
Зайдем издалека. Что вы знаете про такие города, как Лагос, Каир, Йоханнесбург? В нигерийском Лагосе на семь миллионов официального населения, что само по себе запредельно много для типично африканского состояния городской инфраструктуры, реально живет, по ряду оценок, до 16 миллионов человек.
Что-то похожее происходило раньше и в Бразилии, происходит и сейчас: прибрежный шестимиллионник Рио-де-Жанейро на самом деле населяют свыше 14 миллионов человек. Ставшее нарицательным слово "фавелы", обозначающее бессистемную трущобную застройку нищих окраин мегаполисов третьего мира, – бразильское.
Это уже не город. Специалисты по урбанистике, такие как, например, покойный Вячеслав Глазычев, вообще переставали называть эти разбухшие, неуправляемые новообразования городами. В сущности, это просто плотно заселенная людьми территория, лишенная какого бы то ни было плана, развития, а значит – качества жизни и, в конечном итоге, будущего.
Причем тут мечети, спросите вы? Подождите, осталось совсем чуть-чуть.
Почему вообще формируются такие опухоли на теле государства? Ответ прост: они вырастают не просто в бедных странах, а в странах с крайне высокой неравномерностью распределения доходов (нефтеносная Нигерия в этом смысле – отличный пример). Узкий слой людей прокачивает через свои руки большой денежный поток, а основная масса населения живет более чем скромно.
В таких странах качество жизни в разных регионах, по мере удаления от основных точек "обналичивания" источников дохода элитой, различается кардинально. Торговый порт Лагос как магнит тянет к себе население со всей Нигерии, задерганной застойной бедностью и постоянными межэтническими и межрелигиозными войнами.
Необеспеченные люди будут ехать за лучшей долей туда, где платят хорошие деньги за труд. Где даже реальная безработица неотличима от нуля – или того, что на фоне всех прочих доступных территорий выглядит нулем.
В России таким денежным фонтаном выступает Москва – тут власть, тут бизнес, тут жизнь бьет ключом. Тут стройки, торговля, инфраструктура. Привлекательные рабочие места. В России и близко нет второго такого качественного центра занятости по объемам перевариваемой рабочей силы (и квалифицированной, и самой что ни на есть простецкой).
Это не вина Москвы, это ее беда. И это – проблема жутких диспропорций деловой активности, рынка труда, занятости, доходов населения и развития инфраструктуры между регионами России. Поэтому люди будут ехать в Москву.
Едут в столицу России жители российских регионов. Едут украинцы и молдаване. Но, в первую очередь, туда едут жители бедных республик бывшего СССР – Узбекистана, Киргизии, Таджикистана. Они в последние годы и формируют основную долю мусульманских "гостей столицы". Да и на российском Кавказе, к слову, несмотря на огромные федеральные вливания, пока все очень плохо и с рабочими местами, и с доходами населения.
Даже в богатом, казалось бы, нефтяном Азербайджане основная масса населения не может найти себе устойчивых источников дохода… и едет в Россию. В то единственное "нерезиновое" место России, где "медом намазано".
А проблема более равномерного размазывания меда (извините – ликвидации диспропорций регионального развития) не зависит от числа мечетей в Москве. Их может не быть вообще. Или они могут стоять на каждом углу. Но при сохранении нынешних жутких перекосов в доходах населения, развитии инфраструктуры, уровне деловой активности и картине занятости это никак не скажется на качестве жизни в столице.
Мечеть-то, в конце концов, можно и построить. Невеликая проблема. А с Москвой что делать прикажете? Вот с нигерийским Лагосом, по мнению урбанистов, сделать уже практически ничего невозможно.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
