МОСКВА, 26 ОКТ, – РИА Новости, Дмитрий Виноградов.
Трагедия не выбирает себе жертв. Десять лет назад в заложниках на Дубровке оказалось 912 человек – зрители мюзикла "Норд-Ост", его актеры и музыканты, посетители кружков Дома культуры ОАО "Московский подшипник" и несколько человек, оказавшихся там случайно. По официальным данным, 130 человек погибли (174, по утверждению общественной организации "Норд-Ост").
Изучая биографии погибших и выживших, видишь, что среди заложников оказались как обычные граждане России, так и известные люди: один из авторов мюзикла, бард и член группы "Иваси" Георгий Васильев, майор группы "Альфа" Константин Журавлев, известный врач, ныне главный детский кардиолог Москвы Мария Школьникова, тогдашний сторож театрального центра на Дубровке Николай Любимов (самый старший из заложников), масса детей, в том числе юные актеры и ребята из студии ирландского танца, граждане Австрии, Нидерландов и США…
По-разному сложились судьбы тех, кому посчастливилось выжить. Впрочем, теперь, задним числом, кажется, что многие из них будто бы видели предупреждения, которые посылала судьба.
Одним из погибших оказался известный бард и поэт, автор русского либретто к мюзиклу "Чикаго" Александр Карпов. Незадолго до гибели он закончил цикл палиндромов (фраз, одинаково читающихся с начала и с конца), в которых при желании можно увидеть пророчество о будущей беде.
"Не нем, да надменен!" – чем не характеристика террориста, вступающего в переговоры с российскими властями? Заканчивается, впрочем, для террориста все закономерно: "Он в аду давно". "Худ он, но лих! Хил он, но – дух!" – можно сказать про иных заложников, не унывавших до последнего. А вот иные политики, больше озабоченные пиаром, нежели реальным участием в судьбе заложников, могли бы удостоиться такого палиндрома: "Лавры рвал"…
"Крутой у вас сценарий"
На сцене пляшут актеры в костюмах военных летчиков. "Вот-вот, как раз в этот момент за их спинами появился бородач в камуфляже!", – возбужденно кричит Сергей Будницкий. Мы смотрим видеозапись мюзикла "Норд-Ост", сделанную уже после теракта – в 2004 году в Нижнем Новгороде. Сергей признается, что пересматривает ее на каждую годовщину. "А что такого? Мне нравится. И музыка хорошая, и тексты", – признается он.
23 октября 2002 года Сергей Будницкий с 13-летней дочкой Ириной и ее подружкой, 14-летней Ксюшей, сидели в первом ряду зала на Дубровке. Он прекрасно помнит события того дня. Неожиданно появившийся на сцене боевик дал очередь в потолок и начал сталкивать актеров со сцены в зал. Один из них – позже Сергей узнал, что это актер Марат Абдурахимов – упал рядом с Будницким и оперся о его колено. "Крутой у вас сценарий", обалдев, сказал я ему", – вспоминает Сергей. "Это не сценарий. Это что-то серьезное", – ответил Марат.
Следующие три дня Сергей с девочками провел в страшном зале на Дубровке. Но диск с записью мюзикла смотрит с удовольствием. "О, а это Максим Гудкин, дирижер, мы с ним потом в Склифе лежали", – показывает Будницкий на экране телевизора мелькнувшую тень. Сейчас он вспоминает те события как какое-то удивительное приключение, которое вроде бы не с ним и произошло.
Десять лет назад его супруга, Галина Будницкая, работала в местной управе. В тот момент она была уполномоченной по переписи населения от Мосгорстата по району "Соколиная гора". За удачно проведенную перепись ей выделили три билета на популярный тогда мюзикл. Сама Галина пойти с семьей на концерт не смогла, и ее билет достался дочкиной подружке Ксюше.
"Я так потом себя винила – ведь это я отдала ей свой билет, из-за меня она туда попала", – до сих пор переживает Галина. Теперь Будницкие задним числом вспоминают, что весь день случались какие-то мелкие неприятности: неожиданно расплакалась и не могла успокоиться маленькая внучка, потом в квартире отключили свет и горячую воду.
И даже после первого действия, в антракте, после того как Будницкие сходили в буфет и убедились, что там все дорого, девочки предложили папе – может, пойдем отсюда? Но Будницкому так понравился мюзикл, что он предложил все-таки досмотреть. Они вернулись в зал, чтобы покинуть его только через три дня.
"Всю жизнь свою пересказал"
Все три дня заложники ходили в туалет в оркестровую яму, музыкантов из которой тоже выгнали в зал. "Конечно, вонизм был страшный, – по-простому признается Сергей, который сидел в нескольких метрах от ямы. – Но мы уже не обращали внимания".
"Травили анекдоты, за нами сидел тромбонист Миша Дерюгин – он рассказывал нам, как готовили мюзикл", – рассказывает Сергей. Он уверяет, что страха не было, вернее, он старался его от себя отгонять, понимая, что его задача – успокаивать девочек.
"Я тоже всю свою жизнь пересказал. А Ирка тогда в школе проходила "Отцов и детей" Тургенева, вот она и говорит: "Знала бы, что так получится, взяла бы книгу с собой, хоть прочитала бы". Я ей ответил: если сейчас рванет, не будет ни отцов, ни детей.
Сергей имел представление, как силовики штурмуют захваченные здания, и поэтому проинструктировал детей: "Девочки, если будет газ, то вот бутылка воды. Мочите платочки и ложитесь на левый бок", – проинструктировал он Иру и Ксюшу. Вскоре так и произошло: над кулисами появился дымок. Сергей помнит только, как сидевший на сцене боевик стянул с головы шапку и закрыл лицо. Сам Будницкий только и успел намочить носовой платок минеральной водой. После чего "вырубился и очнулся только в Склифе".
"Из носа трубки торчат, в венах капельницы, – противное чувство. Врачи спрашивают, как меня зовут, я отвечаю и опять проваливаюсь куда-то", – рассказывает он.
Кажется, это счастливая история…
В "Склифе" он провел всего два дня, а девочки, которых развезли по разным больницам, выписались еще раньше. Вскоре они живые и невредимые встретились у Будницких дома.
"Конечно, мы обнялись и стали петь и танцевать – радовались, что все закончилось. Еще через три дня, чуть отдохнув, вернулся на работу – на завод АТЭ-1 ("Автотракторное электрооборудование"-1), где трудился начальником типографии".
К его рабочему месту ведет коридор длиной метров 400 – как он вспоминает, чтобы пройти это расстояние, ему понадобилось "часа полтора": все сослуживцы из их дружного коллектива, прекрасно знавшие, что стряслось с Сергеем, выходили из кабинетов и обнимали его. Директор завода выписал ему внеочередную премию в 6 тысяч рублей – его зарплата тогда была 9600.
Сергей – жизнерадостный мужчина 49 лет. Оглядываясь на десять лет назад он, кажется, больше переживает не за то, что ему пришлось пережить те страшные три дня, а за то, что завод АТЭ-1, на котором он тогда работал, закрылся. Вынув диск с тем злополучным мюзиклом, Сергей включает старые видеозаписи с празднования юбилея кого-то из сотрудников завода: с накладными пейсами и скрипкой в руке Сергей на мотив "Хава нагила" исполняет куплеты в честь юбиляра.
Как сам он говорит, ему и девочкам просто повезло – они сидели далеко от источника газа, а потом спасателям было удобно вытаскивать их с первого ряда зрительного зала. И он, и девочки пережили теракт без особых проблем для здоровья.
Сейчас Сергей работает торговым агентом по распространению печатной прессы. Его дочь Ирина – в МГТС. Она ждет ребенка. А Ксюша с тех пор стала родственницей Будницких – ее брат женился на старшей сестре Ирины. Кажется, это счастливая история.
Со спектакля не вернулась
Но не всем так повезло. Те злополучные билеты "за перепись" достались и молодой чиновнице Маше Пановой, которой 31 октября 2002 года, через неделю после теракта, исполнилось бы 27 лет. "Мы даже поспорить успели – Маша не хотела отмечать, а я ей говорила: давай испеку хотя бы пирог, на работе посидите, отметите", – плачет ее мама Татьяна. Маша очень любила такие простые застолья.
Девушка работала в детском клубе "Смена" при управлении молодежно-семейной политики управы "Соколиная гора". За участие в организации переписи – Маша ходила по домам, опрашивая местных жителей, и организовывала опросы – ей выдали три билета.
На то страшное представление Маша пригласила друзей – Аню и Антона. Ребята выжили, теперь у них свои семьи, они часто созваниваются с Машиной мамой – Татьяной Владимировной. Они часто вспоминают Машу, которая со спектакля не вернулась.
"Ребятам достался 18-й ряд, 5-6-7-е места" – рассказывает Татьяна. У нее дома до сих пор хранится билет, который потом передали ей врачи. О погибшей дочери она рассказывает в настоящем времени, даже теперь, годы спустя. "Она у меня очень домашний ребенок, очень спокойный. Она только сидела и говорила: "я хочу домой".
Несколько раз Маша из того страшного зала звонила своей матери – у нее был телефон, а боевики даже разрешали его подзаряжать. Последний звонок был 25 октября в 8:45 утра – за день до гибели Маши.
Маша собиралась выйти замуж, она семь лет жила гражданским браком с одноклассником. Но ровно за четыре месяца до теракта произошла странная история: ее парень Дима неожиданно покончил жизнь самоубийством. Девушка очень переживала, похудела на 20 килограммов. Уже после ее смерти мама нашла дневник дочки. "Не хочу жить, я так хочу к нему, – писала девушка. – Но сделать я этого не могу, потому что мама не провинилась ни в чем".
Татьяна уверена, что ее дочь накликала смерть. "Ах, если бы я вовремя нашла дневник!" – переживает мать.
"Мне хочется верить, что она живая"
"Наверное, ее погубило то, что она сидела рядом с вентиляцией", – предполагает мать. Друзья Маши рассказали ей потом, что когда из вентиляционных труб пошел газ, она натянула на лицо свитер, но когда под воздействием газа уснула, ворот свитера с лица сполз, и она наглоталась газа.
Наверное, предполагает Татьяна Владимировна, девушке могла бы помочь своевременная медицинская помощь. Но помощи пришлось ждать несколько часов. Маша попала в 13-ю больницу – самую переполненную, куда с Дубровки поступило 457 человек. Какой антидот надо колоть, никто не знал. В общем, живой ее уже никто не видел. А тело девушки нашли ее начальники – чиновники, обошедшие после тех событий все морги.
"Мы с Машей очень связаны духовно. Сначала мне сказали, что она в 70-й больнице – перепутали с однофамилицей. Но я не почувствовала, что она там", – вспоминает Татьяна. Женщина, оговариваясь, что "я понимаю, что это маразм", рассказывает, что она и сейчас "не чувствует", что ее дочь мертва.
"Я хожу на кладбище, а я там ничего не чувствую. На чужих могилах слезы льются, а на Машиной – глаза сразу сохнут. Я там поставлю свечу, и говорю: "Девочка, прости меня", – даже по имени не могу ее назвать, как будто это не она. И когда я молюсь, я говорю Богу: "Господи, если моя девочка живая, пусть у нее все будет хорошо". Я понимаю, что это бред, но эта мысль сохранила мне жизнь, хотя у меня было уже четыре инфаркта. Мне хочется верить, что она живая".
Через несколько лет после теракта стараниями московской мэрии семье Татьяны – она живет со второй дочкой и ее внуком – дали наконец двухкомнатную квартиру. До этого они ютились в малосемейке. "Первый год я даже заходить туда не могла – все думала о том, что мне дали ее "за Машу", – признается Татьяна.
Ее квартиру украшает Машин портрет – на нем простая добрая девушка в очках, чуть полноватая. На всех фотографиях она дурачится и веселится. В 2007 году ее сестра Ольга родила племянника Ваню. Не так давно, когда он вырос, он стал спрашивать, где "тетя Маша".
"Я рассказала, что тетю Машу отравили. Он постоял, подумал и сказал: я вырасту и убью всех, кто ее отравил. Представляете – четырехлетний мальчик!"
Как говорит Татьяна, с тех пор она старается не покупать мальчику игрушечное оружие – только домики и машинки. "Надеюсь, его жизнь будет мирной", – говорит она.
