Дмитрий Ухов, музыкальный критик, для РИА Новости.
Дату рождения отечественного джаза принято отсчитывать от 1 октября 1922 года. В этот день, согласно изысканиям знаменитого джазового историка Алексея Николаевича Баташева, в только что учрежденном ГИТИСе дал свой первый концерт "Первый в Р.С.Ф.С.Р Эксцентрический оркестр – Джаз-Банд Валентина Парнаха".
На самом деле это была скорее лекция с концертными номерами. А то выступление, которое журналисты позднее описывали как первое джазовое, состоялось в Доме печати два месяца спустя.
Председатель поэтов
Валентин Парнах незадолго до этого вернулся в РСФСР из Парижа. "Известия" на первой странице сообщали: "В Москву приехал Председатель Парижской палаты поэтов Валентин Парнах". Тогда все были председатели чего-нибудь: великий Хлебников, например, считал себя Председателем Земного шара. А в парижской Палате поэтов реально состояло человек шесть-семь, из которых сам Председатель был единственной фигурой исторического значения.
В нашей литературоцентристской стране Парнах считал себя – среди прочего – и поэтом, и переводчиком: в 1934 году издал карманного формата (но в солидном твердом переплете, которой удостаивалось только издательство Academia) книжечку "Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции". Под тем же соусом ему удалось издать еще один сборник переводов – уже после Великой отечественной войны, которую он вместе с давней знакомой Мариной Цветаевой провел в эвакуации в Чистополе.
О связи Цветаевой с семьей Парнаха хорошо известно: она посвятила цикл стихов "Подруга" его старшей сестре, поэтессе Софии Парнок (настоящая фамилия у брата и сестры была Парнох, они оба ее слегка изменили).
Почему-то редко вспоминают о другой сестре Парнаха – Елизавете Тараховской, детской писательнице, неплохо устроившейся при Советской власти и даже помогавшей семье брата. Никто из историков джаза не догадался расспросить ее о брате, хотя она пережила и хрущевскую оттепель, и даже 1968-й год.
Таинственный мастер "негрских плясок"
Реального образа Парнаха фактически не сохранилось. Историки джаза регулярно обращались с вопросами о нем к сценаристу Евгению Гариловичу, который играл на фортепьяно в первом составе "Эксцентрического оркестра". Гарилович охотно пересказывал истории из жизни Парнаха в Париже и о том, какие музыкальные приспособления для исполнения джаза он привез оттуда.
Но почему-то Габрилович ни разу не предложил сыграть (или хотя бы напеть) ни одной ноты из их репертуара. Он, как и все остальные мемуаристы, упоминал только одно сочинение Дариуса Мийо – балет на африканский сюжет "Сотворение мира". Не осталось и ни одной пластинки, хотя в 1920-е годы их уже выпускали, и немалыми тиражами.
"Эксцентрический оркестр" понравился Мейерхольду, и он использовал его в числе прочих в спектакле "Д.Е." по Илье Эренбургу. Года за три-четыре к джазу режиссер охладел, но вместе с оркестром успел попасть в литературу.
Помните, в "12 стульях" театр Колумба с оркестром "кружек Эсмарха" играет "негрскую пляску "Антилопа у истоков Замбези"? Это намек на танец Парнаха "Жирафовидный истукан". Да-да, это о них, Мейерхольде и Парнахе.
Но отождествление "обезьяньего джаз-банда" с "Первым в Р.С.Ф.С.Р Эксцентрическим оркестром" в эпизоде "бала Сатаны" в "Мастере и Маргарите" – это не более чем беллетристика. В любом случае, на приеме в Американском посольстве, который лег в основу этого эпизода, Парнах точно не играл.
"Сложный, но талантливый…"
Парнах появился в роли безымянного оркестранта в "Веселых ребятах". В титрах этого фильма его имени нет. Зато оно обязательно упоминается в истории советского кинематографа, когда вспоминают начало творческого пути кинорежиссеров Г. Козинцева и Л. Трауберга – фильм 1924 года "Похождения Октябрины".
Этот фильм не сохранился, и в свое время, в начале 70-х, сдавая экзамен по искусству кинематографа Леониду Траубергу, я не преминул спросить о Парнахе. Подумав немного, маститый кинорежиссер ответил: "Да, припоминаю: сложный, но талантливый был (здесь Трауберг сделал паузу)… артист".
О том, что Парнах был натурой артистической, говорит все. Сам Пикассо увидел его красавцем с аристократически холодным взором. Хотя даже на неразборчивых фотоснимках видно, что Парнаха вряд ли можно было называть красавцем: длинноносый, с крупными веснушками на лице, с какой-то скособоченной головой и нескладной фигурой.
В ожидании брейка
Валентин Парнах первым ввел в русский язык само слово "джаз". Тогда главный принцип джаза – импровизацию – Парнах сформулировать не мог (что ставят ему в вину иные ретивые джазмены), поскольку импровизация к тому времени до конца еще даже не сложилась.
А вот понять, что "течения музыки Африки и Азии странно скрестились в Америке... и преображенные современной цивилизацией, ринулись в нашу жизнь", именно он смог первым. И фактически предсказал даже не столько развитие собственно джаза, сколько, как минимум, на 60 лет вперед развитие так называемой мировой музыки – от Сезарри Эворы до Астора Пьяццолы.
"У Парнаха танцуют главным образом конечности…Все до единого механичны", – писал его современник, балетный критик.
А сам поэт, танцовщик и хореограф – в стихотворении "Лежачий танец" говорит так: "я стройно ребрами затопал".
Ну не точное ли описание брейкданса?
И, наконец, без танца "Жирафовидный истукан", статей в берлинском журнале "Вещь" и самой музыки Парнаха не было бы ни ПЭКСА ("Первого эксцентрического ансамбля"), ни консерваторской Джаз-капеллы Геннадия Ландсберга, ни "Первого концертного джаз-банда"Леопольда Теплицкого. Того самого, которого послали в США, и его пятерка, разодевшись в косоворотки и взяв в руки банджо, в 1926 году развлекала посетителей советского павильона на Всемирной сельскохозяйственной выставке в Филадельфии.
Потом, вернувшись в Советскую Россию, Теплицкий стал пропагандировать джаз (из этого коллектива вышел впоследствии Теаджаз Леонида Утесова, но это уже другая история). Кстати, вступительное слово перед концертами Теплицкого читал молодой композитор и теоретик Иосиф Шиллингер, который в конце 1920-х уедет в Америку и станет учителем по композиции Джорджа Гершвина, Гленна Миллера и многих других настоящих джазменов, включая некоего Лоренса Берка.
Берк в 1945 году откроет в Бостоне музыкальную школу (впоследствии – музыкальный колледж) Berklee, первое и – в течение нескольких десятилетий – единственное в мире учебное заведение, специализировавшееся на джазе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
