Вышедшая недавно в Москве книга мемуаров Глеба Александровича Рара "…И будет наше поколенье давать истории отчет" – это не просто еще один итог XX века, подведенный отцом члена Валдайского клуба, большого друга России Александра Рара. Недавно умерший автор книги, чье 90-летие мы будем отмечать в этом году, этим своим трудом как бы объединяет две России – диаспору и метрополию, дореволюционную и постсоветскую.
Задача эта на самом деле не из легких. Может быть, только ему, многолетнему члену Народно-Трудового Союза (НТС), узнику гитлеровских концлагерей и сотруднику радиостанции "Свободная Европа", она оказалась под силу.
Что это такое – свести две России? Ведь речь идет не только о паспортах и визах (хотя самому Глебу Александровичу, покинувшему родину полуторагодовалым младенцем в 1924 году, обратной визы пришлось ждать 67 лет). Речь идет о том, чтобы найти сложнейший баланс между осуждением Сталина – и признанием необходимости всеобщей борьбы с нацизмом, ради которой тогда, в сороковые годы, миллионам россиян пришлось простить смертные обиды (эмигрантам – высылку, крестьянам – коллективизацию).
Баланс между уважением к труду и страданиям старших поколений – и горьким признанием того факта, что в XX веке на одной шестой части суши уничтожались не просто памятники культуры: была сделана попытка забыть великую цивилизацию, которая очень многое могла дать миру.
Сложность в том, что баланс этот не политический, а этический, даже экзистенциальный: очень часто в XX веке речь шла не о вкусовых предпочтениях, а о жизни и смерти. И никто не почувствовал эту проблему так остро, как верующие эмигранты, к числу которых относился и Глеб Александрович Рар.
Ни Сталину, ни Гитлеру
Высланный с отцом в Эстонию, переехавший потом в Латвию и Германию, он остался русским и православным – таков был его нравственный выбор. Но что было делать двадцатилетнему русскому патриоту с немецкими этническими корнями в Германии 1941 года – в обуянной своим собственным безумием стране, напавшей на его тоже бьющуюся в припадке родину?
Помогать свергнуть большевизм (который подобные Рару православные эмигранты воспринимали как подобие монгольского ига и падения которого со дня на день ждали еще в конце тридцатых)? Или помогать бороться с установителями нацистского "порядка" – в пренебрежительном отношении нацистов и к русским, и к другим нациям России Рар и его товарищи по НТС могли убедиться на опыте собственной жизни в рейхе?
Рар выдвигает и доказывает страшное предположение – еще в 1941 и в 1942 годах у нацистов были все возможности навербовать из обиженных Сталиным русских десятки дивизий. Фюрера, как всегда, подвел расизм: Власову дали карт-бланш на создание реально автономной русской армии только в 1944 году, когда нацизм в России уже успел показать себя во всей красе, а чаша весов на поле боя неотвратимо склонилась в пользу СССР.
А поляков, украинцев или литовцев нацисты не считали ни за достойных противников, ни за достойных союзников: от услуг украинских и литовских националистов вермахт часто гордо воротил нос, а по Варшаве ездили трамваи с отделениями "только для немцев", в которых могли сидеть и… русские эмигранты (поляки, даже если в "элитном" отделении были незанятые места, были вынуждены толкаться на общей площадке). На то, чтобы ссорить друг с другом славянских "недочеловеков", ума у фюрера хватало. Потом, после войны, поляков и россиян еще будут ссорить – очень умело.
Принцип большей части сторонников НТС – "ни Сталину, ни Гитлеру" – в конце концов привел молодого Глеба Рара в голодные бараки Бухенвальда. Можно было бы собственную биографию подретушировать, прикинуться никогда не ошибавшимся либеральным демократом. Но книга Рара – исповедальная, итоговая, в ней нет места столь развитому у многих современных политиков "заднему уму". О страшных событиях 1933-1945 годов он пишет на языке той эпохи, видит ее глазами современника, не причесывая собственные мысли той поры.
Кровавый клубок интриг
Да, члены НТС искали контактов со всеми врагами Сталина – и после 1941 года, и до 1941 года, и даже до 1938-го (формально Народно-трудовой союз существовал с 1928 года).
Были, оказывается, даже контакты с французами: в 1939-1941 гг., возмущенный финской войной и неучастием СССР в "общеевропейской блокаде" Германии, французский генштаб рассматривал вариант разбомбить бакинскую нефтяную инфраструктуру с территории бывшей тогда французской колонией Сирии, лишив советскую и германскую армии бензина.
Англичане одновременно планировали отправку в Финляндию экспедиционного корпуса с участием польских и русских эмигрантов.
Вот такой вариант НТС бы точно поддержал, но Сталин, как доказывает современный польский историк Марек Корнат, прознал про планы французских и британских военных и постарался просто не дать им повода для интервенции. Советские войска в 1940 году прервали продвижение на Хельсинки, с Финляндией был заключен компромиссный мирный договор. А в Катыни началось уничтожение польских пленных офицеров.
Сталину, участнику гражданской войны 1918-1921 годов, грезилось, что польские военнопленные могут устроить восстание на манер "белочехов" в 1918 году – таких же военнопленных, успешно противостоявших Красной Армии более года на огромных просторах России.
"Виртуальный комкор": ожидание длиной в 80 лет
Обо всем этом Рар пишет честно, эмоционально, не прячась за сегодняшние политкорректные формулировки. Единственное оправдание, которое он себе позволяет, – это вполне выстраданное утверждение, что он и его товарищи никогда не выступали против российских национальных интересов в их некоммунистическом понимании.
И во время войны главная надежда у НТС была не на немцев, а на "бонапартистский" переворот против Сталина, инициированный кем-нибудь из тогдашних советских военных. Как выражается с горькой самоиронией Рар, "виртуальным комкором Сидорчуком".
Так что у недоверия Сталина к комкорам, художественно точно отмеченного Никитой Михалковым в фильме "Утомленные солнцем", могла быть и такая причина – наводнивший русскую эмиграцию своими агентами, Сталин не мог не знать об этих ее чаяниях.
Подводя черту под темой "ни Сталину, ни Гитлеру", Рар пишет замечательную фразу: "Не судил Господь, чтобы мы, русские, добились свободы и оставления своих исторических грехов, будучи хоть в какой-то мере связаны с кровавыми выродками человеческого рода – Гитлером, Гиммлером, гауляйтерами и гестаповцами".
Легко ли было эмигрантам сохранять верность этой жившей лишь в их воображении "настоящей" России в нацистской Германии, послевоенных Японии и Корее, на Тайване – во всех странах, куда потом судьба и служба в НТС бросали Г.А.Рара? Конечно, нелегко. И дело было не только в том, что в правление Сталина, да и в первые хрущевские годы, любая заброска пропагандистов НТС в советскую зону была сопряжена с риском расстрела.
Против макиавеллизма
Потихоньку у российских патриотов в изгнании накопились противоречия и с властями США, и с политиками будущего Евросоюза. Рар открыто пишет об "обнаружившейся через многие годы червоточине американского антикоммунизма – русофобии, поддержке украинского и всяких иных сепаратизмов".
К восьмидесятым годам Рейгану и другим американским президентам милее, чем НТС, стал "Антибольшевистский блок народов" (АБН) – коалиция сепаратистов со всех окраин Советского Союза, возглавлявшаяся украинским националистом Ярославом Стецко.
Народно-трудовому Союзу, который даже Курильские острова не хотел возвращать Японии, с украинскими "сепаратистами" было не по пути – и в своих мемуарах Рар пишет и об этом.
Идеализм "унесших Россию на подошвах своих сапог" эмигрантских патриотов столкнулся с холодным расчетом западных геополитиков, на постсоветском пространстве следовавших принципу Николо Макиавелли. Метод этого итальянского геополитика был прост: если хочешь контролировать какую-то территорию, а на ней есть большой и маленький князья, – спровоцируй маленького на восстание и поддержи его в борьбе с большим князем. Иначе большой рано или поздно повернется против тебя.
Эта логика действует до сих пор, ведя к демонизации на Западе "путинской России", якобы собирающейся опять "закрипачить" Украину и Белоруссию.
Чтобы противостоять этой логике, на самом деле вредной и для Запада, Глебу Александровичу и его сыну, члену Валдайского клуба Саше Рару, часто приходилось рисковать и положением в обществе, и личным покоем. Будем им за это благодарны.
***
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
