"Мы не погружались в эпоху, не про далекую и непонятную Россию ставили. Великие авторы и локальны, и универсальны. <…> Я стараюсь смотреть на героев объективно, стараюсь, как мне кажется, показать все точки зрения. Я признаю, что сам не знаю ответов на те вопросы, которые ставит Горький."
Иво ван Хове, из интервью с Романом Должанским
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" специально для РИА Новости.
Из всей афиши стартовавшего в Москве театрального фестиваля NET спектакль "Дети солнца" (двух голландских театров, "Тонельгруп Амстердам" и NTGent), пожалуй, вызывает наибольший интерес, поскольку поставлен одним из ведущих европейских режиссеров Иво ван Хове.
Грустный или горький
Немаловажен и тот факт, что для этой постановки голландцами взят Максим Горький с его непростой в драматургическом отношении пьесой, в которой разговоров больше, чем действия, где внушительный массив текста трудно поддается сокращениям и любым формам театральной редактуры.
С другой стороны, вероятно, тягу к Горькому можно объяснить потребностью современного театра в идеологической литературе с ярко выраженной социальной окраской. Неслучайно и у нас, и на Западе периоды увлечения "грустным Чеховым" обычно сменяются желанием ставить "горького Горького".
Литературная дуэль Алексея Максимовича и Антона Павловича шла перманентно. И одним из первых пунктов в их разногласиях стало отношение к интеллигенции: сочувственное и сострадательное у Чехова и разоблачительно-сатирическое у Горького. Многие в начале ХХ века вообще полагали, что некоторые пьесы Горького - пасквиль на интеллигенцию.
Режиссер Иво ван Хове уловил этот почти сатирический взгляд автора на своих героев. Это особенно видно, когда на сцене появляется Павел Протасов (Якоб Дервих), пародия на ученого и легкая карикатура на человека. Он какой-то самопальный жрец науки, который ставит свои эксперименты в обыкновенной квартире жилого дома - действие режиссер перенес то ли в наши дни, то ли в семидесятые годы ХХ века, то есть во времена советские.
Тут и громоздкий телевизор, прикрытый углом ажурной салфетки так, что не видно половины экрана. Чтобы ящик начал работать, его нужно как следует стукнуть и услышать гимн СССР. Тут и видавшая виды небольшая газовая плита. Из духовки валит дым, на конфорке - кастрюлька с отбитой эмалью с каким-то варевом экспериментатора. В духовке что-то взрывается. Дым валит из кабинета, в который заходит и растворяется в научном тумане Павел Протасов. По квартире же он только пробегает, на этом бегу со всеми общается, как с назойливыми мухами.
Протасов не столько человек не от мира сего, сколько недоделанный человек. Его наука, его эксперименты застыли на уровне школьных эффектов на уроках химии - может быть, поэтому химию он ценит выше всего. Он недоразвит, застрял в детской фазе, хотя уже полысел и надел очки.
Дмитрий Вагин (Вим Опброук), - художник, который долго рисует портрет жены Протасова Елены и, совмещая приятное с полезным, объясняется ей с определенной долей постоянства в любви, - тоже сыгран карикатурно. Плотный, с бородкой, он производит внешнее впечатление основательного мужчины, но тронь его пальцем - шарик сдуется.
Это пафосный демагог, который при малейшей опасности дрожит от страха, и это тем смешней, чем меньше этот величественный трус готов расстаться с позой романтического любовника, шиллеровского борца за справедливость.
Вот он дрожит, как осиновый лист, от страха, когда пьяный Егор (Томас Рюквайерт) вламывается к Протасовым. Но когда разбушевавшегося хама выставляет за дверь Чепурной (Гейф Схолтен ван Асхад), тут-то наш герой готов проявить запоздалую смелость, подбежать и гневно, вдогонку, прокричать без рисков для себя: "Мерзавец!"
Женщинам повезло больше
При этом освобождены от сатиры почти все женские характеры: и жена Елена (Хильде вам Миехем), и даже Меланья (Элси де Броув), а сестра Протасова Лиза (Халина Реэйн) и вовсе выводится чуть ли не в главное действующее лицо. Она единственная, кто проходит в этой пьесе путь становления и даже возмужания.
Какая-то доля аутентизма есть в этой Лизе. Она похожа на своего старшего брата, так же поначалу застряла в какой-то подростковости, так же как он, слоняется по квартире, семенит, словно сейчас родители поведут ее в школу. На ней брючки, из которых она уже давно выросла, на лице очки. Но если брат, боясь жизни, спрятался от нее, то сестра, так же боясь жизни, не готова прятать свой страх.
Правда, и в финале первого акта режиссер Иво ван Хове поддает иронии, когда разговоры о грядущем сопровождают намеренно оптимистичные видеопроекции и звучит бравая песня Wonderful World.
Нам дают понять, что ничего такого не будет, что Протасов в очередной раз безответственно утопичен. Он уговаривает свою сестру, боясь ее очередного срыва, но насколько он сам верит в то, что говорит - большой вопрос.
Добавка красного
Разные темы, которые Горький не вполне умело нагнетает к финалу пьесы, режиссер определяет и концентрирует по-своему. Красный цвет, вызывающий устойчивый страх Лизы, вспыхнет в окне. Жалюзи будут вынуждены чуть ли не первый раз поднять. Обитатели беленькой квартирки впервые увидят зарево улицы.
Чепурной из-за несчастной любви к Лизе, как известно, покончил с собой. Все боятся сказать ей об этом и жмутся по стенам. Свет первого акта сменяется угрюмой темнотой второго акта. Холера, которая начала косить народ, спровоцировала красный цвет. Дикий бунт народа. Проливается кровь. Окровавленное тело вносят в дом Протасовых.
Уже не поговоришь о детях солнца. Белые стены рушат извне, сыплется штукатурка, удары с улицы образуют зияющие дыры и трещины в стенах. Беспомощная интеллигенция все проболтала и сидит в ужасе, ожидая страшного финала.
Лишь Лиза одна находит силы выйти навстречу бунту. Она преображается в личность. С ней что-то важное произошло, она пережила страх, не захотела танцевать в темноте и вышла навстречу опасности - подобно Норе из "Кукольного дома".
Подростковые одежды сброшены. На ней элегантный костюм. Она выходит из скорлупы, из мира сказок старшего брата, который не смог сделать такой решительный шаг, который совершает она. Шаг в историю.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
