"Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй". С того времени, когда Александр Николаевич Радищев взял эту слегка переиначенную строчку из Тредиаковского эпиграфом к своему "Путешествию из Петербурга в Москву", прошло уже больше двух сотен лет. Фраза, что называется, "пошла в народ" - уж очень живо российский гражданин представлял себе это самое стозевное чудище. А представив, старался припечатать ярким выражением все, что не нравилось его придирчивому оку в окружающем мире. "Чудищем" звали и российские СМИ, и борцов с пиратами, и коррупционеров и, конечно, само государство. А мне эти строчки неизбежно вспоминаются всякий раз, когда в Москве стартует очередной ММКФ, и сотни людей начинают курсировать по Новому Арбату от "Художественного" к "Октябрю" и обратно.
К чему они относятся: к десятку киноэкранов, которые ежеминутно, с коротким перерывом на ночь, бомбардируют зрителя современным кинематографом Румынии, Китая и Филиппин? Или к стоглавому пишущему и снимающему организму, который весь этот экранный "лай" переводит на свой язык и транслирует на страницы газет и мониторы ТВ? Может, к публике, которая часами караулит знаменитостей у входа в кинотеатр, даже когда доподлинно известно, что сегодня звезд крупнее ливанского документалиста на фестивале не предвидится - и с радостью выхватывает "лишний билетик", даже если это билет на немой черно-белый фильм в стиле соцавангарда?
Наверное, ко всему сразу. Действительно, в отличие от многих других кинофестивалей, ММКФ производит впечатление чего-то грохочущего и разноязыкого, лишь номинально спаянного в единое целое. Впрочем, если говорить о фильмах, то это, пожалуй, даже забавно. Не дело зрителя размышлять о том, что запряженные в одну фестивальную телегу "Трансформеры", "Меланхолия" фон Триера и ретроспектива Вернера Херцога, как лебедь, рак и щука тянут в противоположные стороны. Его дело - следить за своими ощущениями, а по ощущениям это как будто ты ешь одновременно борщ и ежевичный сорбет, сидя в кресле вагончика американских горок. Вкус - специфический. Уровень кино тоже очень разный - от совсем глупых и пустых фильмов до настоящих шедевров: от таких перепадов может закружиться голова.
Самый сложный жанр
Но если нужно было бы выбрать из всей программы картину, больше других достойную внимания зрителей - не критиков, а именно обычных посетителей кинотеатров - я бы сказал, что это "Ложковилка" Ясбира Синкха-мл. В этом фильме как-то просто и легко сошлось все, о чем менеджеры от кино говорят последние несколько лет.
Во-первых, это фильм про подростков. Не про расплывчатых выпускников и студентов колледжей из голливудских фильмов, которым на вид - уверенный тридцатничек, а про самых настоящих тинейджеров. Это самый сложный на свете жанр. Снимать кино для подростков в мире более-менее умеют - взять тех же "Трансформеров". Но хороших фильмов, в которых главные герои не суперлюди и не роботы, катастрофически мало. И это тем обиднее, что в Советском Союзе когда-то было отлично налажено производство детско-юношеского кино.
Во-вторых, это очень современный фильм. В том смысле, что "Ложковилка" говорит не только о вечных детских проблемах - дружбе, любви, соперничестве и поисках себя. Этот фильм тактично и без поучающих интонаций напоминает об уважении к таким вещам, о которых мы раньше просто не думали и вряд ли собирались ими беспокоить наших детей.
Герой "Ложковилки" - Спорк, ребенок-гермафродит, хотя скорее девочка, чем мальчик. Она живет в трейлере со старшим братом и дружит с Тутси - черной любительницей хип-хопа из соседнего вагончика. В школе Спорк не то чтобы сильно обижают, но приятного для нее там тоже немного. И все же в какой-то момент у героини возникает конфликт с бандой стервозных блондинок, и ей при помощи темнокожих подруг приходится отстаивать честь в танцевальном конкурсе. В финале торжествует добро.
Про скелетики
Казалось бы - ну что нашим детям эти гермафродиты, негры, голубые? А то, что, нравится нам это или нет, им, детям, вряд ли удастся избежать в жизни встречи с "другими" - в самом широком смысле слова. Нам может быть и ясно, что в основе расовых, половых, религиозных и прочих конфликтов лежит одна и та же эгоистическая установка. Говоря словами Базарова из "Отцов и детей": "Человек все в состоянии понять - и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как человек может иначе сморкаться, чем он сам, этого он понять не в состоянии".
Детям надо это объяснять, и не только при помощи Тургенева, но и при помощи хип-хопа или компьютерных игр - всего, что сработает. Потому что иначе мы будем иметь все ту же Манежную площадь и казаков, нагайками разгоняющих гей-парады; в конечном счете, отношение к инвалидам и старикам тоже строится на уважении к другим - в этом случае менее защищенным и слабым.
Надо сказать, что современная детская литература уже давно старается рассказывать детям не только о ежиках и белочках, пиратах или принцессах. Существуют замечательные книги о смерти (надо же как-то объяснять это ребенку), о Боге, о толерантности, о разных культурных традициях.
Как минимум две книжки приходят на ум, если говорить о знакомстве ребенка с гомосексуализмом: "Oh, boy" Мари-Од Мюрай (изд-во "Самокат") и "Семья у нас и у других" Веры Тименчик (Детский проект Людмилы Улицкой "Другой, другие, о других"). Такие книги часто становятся любимыми у детей, и ту же книжку "про скелетики" они просят почитать сто тысяч раз за вечер. Потому что они хорошо написаны и хорошо нарисованы, а главное - все, кто участвовал в их создании, понимали, зачем такие книги нужны.
Внутренний мир Ясбира
"Ложковилка" как кино тоже очень хорошо сделана, и, судя по реакции зрителей сидевших на ступеньках и чуть ли не друг на друге, его смело можно показывать в кинотеатрах за деньги. Хрестоматийная голливудская история о танцевальном конкурсе, на котором побеждает "гадкий утенок", здесь рассказывается единственно возможным способом - то есть гротескно и иронично.
И это одновременно единственный язык, на котором можно говорить с подростками о том, что их волнует. Здесь все ярко, преувеличено, как будто вырезано из девчачьего журнала и наклеено в девчачий же дневник. По ослепительно-голубому небу плывут нарисованные цветными мелками тучки и солнышко. Звучит почти сказочная восьмибитная музыка из компьютерных игр. Темнокожие девочки говорят с таким акцентом, как будто их взяли играть в фильм "Не грози южному централу, попивая сок у себя в квартале". Блондинки перемещаются по школьным коридорам так, будто это клип Бритни Спирс. А мальчик, в которого влюбляется Спорк, оказывается фанатом Джастина Тимберлейка и сыном однополой пары (мужчин), разъезжающей на красном кабриолете под гей-гимны.
И все это не то что не вызывает отторжения, а наоборот - выглядит очень мило и даже уютно. Дело еще и в том, что режиссер "Ложковилки" Ясбир Синкх (голубоглазый светлокожий красавец, несмотря на азиатскую фамилию), как это часто бывает в дебютах, говорил о себе и о своем внутреннем мире.
Ясбир свою гомосексуальность осознал еще в школе, и можно догадаться, сколько он имел с этим проблем, пока не вырос и не научился принимать себя. Мы этот путь проделываем за полтора часа, которые длится фильм. И в конце фильма понимаем, что режиссер совершает маленькую подмену в известном сюжете про Золушку. Ведь Спорк не превращается в красавицу и не перестает быть гермафродитом. Ее трансформация вполне условна и обозначается ярким макияжем и китчевым "луком". Но теперь и ей, и всем остальным наплевать - все увидели, что Спорк клевая такая, какая есть.
Такое кино - то немногое, что мы можем прямо сейчас массово предложить детям, чтобы предотвратить "Манежку" и тому подобное. Часто подростками движет агрессия и отрицание - в первую очередь самих себя. Если, скажем, такие фильмы как "Ложковилка", будут покупаться и переводиться хотя бы с той же частотой, что и книжки, о которых речь шла выше - возможно, появится еще один инструмент эту агрессию трансформировать. Не обязательно в убыток себе: если бы пугливые прокатчики решились пустить "Ложковилку" в прокат даже этой осенью, они бы удивились, что это не только доброе, но и прибыльное дело.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
