Перед самым Новым годом вышел очередной номер журнала "Станиславский", который - с группой товарищей - мы делаем, с началом кризиса - от случая к случаю.
Новый номер посвящен смене поколений, на эту тему много говорят, в последнее время - особенно. В искусстве, больше всего - в театре. Сейчас я подумал: не только в искусстве, борьба за инновации часто оборачивается желанием как можно скорее отправить на пенсию "стариков", которые не умеют пользоваться компьютером и не имеют своего ЖЖ, на тех, кто умеет и имеет, но, мне иногда кажется, что только в этом и состоит их преимущество. Конечно, не со всеми так, но, как пелось в одной советской песенке, "кто-то кое-где у нас порой".
Но я - про театр, про искусство.
Перед самым Новым годом я пытался помочь театру-студии "Человек", старейшему в Москве экспериментальному театру-студии, маленькому подвалу в центре Москвы, который хотят закрыть. Того гляди придётся защищать маленький детский театр "Волшебная лампа", который грозит выселить раскинувшийся по соседству мощный нефтяной гигант, многоэтажного офиса ему мало. Помогать надо всем, я считаю, всем, кто нуждается в помощи, но так хочется помочь подняться на ноги чему-то хорошему новому, а я, получается, все время помогаю не загнуться "старикам". Тоже дело, я не отказываюсь, тем более, что одно не исключает другое.
Часто приходится слышать, встречать слова: пришло новое поколение (в театр, в литературу), поколение 90-х. Или раньше - самое известное поколение - шестидесятники. Получается, во всяком случае можно предположить, что не всякая эпоха выдвигает новое поколение, то есть бывают времена, когда на сцену выходит поколение, а бывают - когда вполне "обходятся" и одиночками, ничем друг с другом не связанными, где каждый - сам по себе. Ведь - вспоминая Ахмадулину, ушедшую в прошлом году, - понимаешь, что им вправду было комфортно, хорошо вместе, притом, что каждый был в искусстве вполне самодостаточной единицей.
И хорошо, важно не проглядеть поколение (что тоже, наверное, возможно), вовремя хлопнуть его по попке и услышать в ответ резвый и, возможно, не очень приятный и пронзительный крик нового поколения, но так же плохо - принять за новое поколение людей, которым эта ноша окажется не по плечу. Обо всём этом я думал, читая монологи польских молодых, которых критики - польские - назвали "самыми молодыми, самыми талантливыми": совершенно ясно, что если бы польские критики прошли мимо, не обратили бы на них своё пристальное внимание, не стали разглядывать их поиски, победы и пробелы через увеличительное стекло, возможно, поначалу и преувеличивая их значение и место, - не было бы сегодня ни Клечевской, ни Яжины, ни более молодых и менее у нас (пока ещё) известных.
А мы? Может, стоит побольше внимания уделять Марату Гацалову, Олегу Глушкову, Дмитрию Егорову, Екатерине Половцевой?.. В этом списке - не все, кто вышел из стен театральных институтов и успел уже поставить по два-три-четыре спектакля, о которых заговорили, но даже в этом списке, начав перечислять, я поймал себя на желании перепроверить имена в половине случаев, в двух из четырёх.
А дальше - что их объединяет? Ну, если не придумывать, не "вчитывать", как было принято говорить и писать ещё несколько лет назад? Интерес к "новой драме"? И да, и нет.
Половцева замечательно начала в проекте "Опыты" театра "Современник", показав на Другой сцене спектакль по одноактной шутке Островского "Неожиданный случай", этакой гоголевской "Женитьбе" наоборот, - у Гоголя товарищ изо всех сил пытается женить друга, а у Островского, напротив, отговаривает от такой глупости: "Это досадно до смерти; ты ведь не дурак по природе, ну, и образованный человек, а что ты делаешь!.." Текст, кстати, очень смешной, даже странно, что его так редко играют, и в "Современнике", увы, спектаклем этот опыт так и не с тал, зато Половцева следом выпустила на той же, Др! угой сцене, "Хорошенькую", чуть более позднего времени пьесу Найденова.
Глушков, ставший известным после работы в "Стилягах", сделал замечательный спектакль "Печальная история одной пары" с учениками Олега Кудряшова в ГИТИСе, в прошлом году выпустил оперу на музыку Александра Маноцкова в "Школе драматического искусства" (если композитор - наш, современный, можно ли относить его сочинения к "новой драме"?), сейчас в "Ленкоме" с Марком Анатольевичем Захаровым работает над "Пер Гюнтом". Он и Половцева, он и Никита Гриншпун, - по возрасту, конечно, они примерно одного поколения, но ищут - в театре, в искусстве - и находят разное.
С "новой драмой" работают Дмитрий Егоров и Марат Гацалов. Гацалов - в Театре.doc, обители и штаб-квартире "новой драмы", он на пару с Михаилом Угаровым выпустил пьесу Павла Пряжко "Жизнь удалась" и даже получил за нее - разделил с Угаровым - "Золотую маску". Сейчас в Театре Станиславского завершает работу над пьесой Михаила Дурненкова "Не верю!", премьера - в конце января. Егоров поставил в Белой комнате Московского ТЮЗа пьесу Александра Молчанова "Убийца", - это, пожалуй, одна из самых интересных в этом сезоне московских премьер.
Тоже понятно: чтобы появился Художественный театр, перевернувший вековые представления о театре вообще, в принципе, надо было много чему сложиться, сойтись, совпасть. Останься "Современник" под крылом МХАТа, этакой Пятой студией - за тридцать лет до Пятой студии Романа Козака, - вряд ли бы что-то вышло. А с другой стороны, - если бы можно было не открыть "Современник", можно было оставить его студией, просто разбросать актёров по театрам, - разве бы советская власть стала бы заморачиваться?.. В том и дело, что театр уже был, не открыть его было - я так это понимаю - уже невозможно.
И сегодня, когда появился новый театр - вышли "Мальчики" Женовача, с ними, следом - другие дипломные их спектакли, - не понадобилось ни решение мэра (как это было в случае с "Мастерской Петра Фоменко"), ни, я не знаю, честно скажу, на каком высоком уровне принимали решения об открытии "Современника" или - о предоставлении Юрию Петровичу Любимову начать работу со своими учениками в театре на Таганке. Если есть - то есть. Открыть - проще, чем закрыть. Я к тому, что - можно вообразить - нашим новым, тем, которые готовы стать новым поколением, может быть, мешает нынешняя система репертуарных театров, может, им тесно, может, в подвалах они уже сделали что-то такое, от чего сорвёт крыши? Да вроде бы нет. Когда Кирилл Серебренников поставил в Центре драматургии и режиссуры, который играл тогда в Среднем или Нижнем Таганском переулке или тупике, пьесу никому тогда не известного Васи! лия Сигарева, стало понятно: случилось! Началось! "Пластилин" стал своего рода точкой отсчета для нового театра, как и для "новой драмы".
Это не значит, что Гацалов хуже Серебренникова, а Серебренников. Один не хуже и не лучше другого, - кстати, Серебренников, как и другой голос поколения, Евгений Гришковец, не любят, когда их пытаются к кому-то прибить и причислить, к тому или другому направлению, движению, стилю. Им хорошо поодиночке. Не страшно пропасть, от чего так молитвенно зарекался когда-то Булат Окуджава, призывая всех взяться за руки. Да они и не пропадут, - новые вызовы, угрозы нового времени им не страшны.
Поодиночке - не пропадут. Но и нового поколения из них не складывается.
Я к тому - что страшно проглядеть, вглядываться вдаль, меняя диоптрии, щурясь, а пропустить кого-то - под самым носом. Но вроде бы - нет, нет никого, кого бы не заметили, прошли мимо. Но и претензий - сопоставимых с "Современником", да и недавними, у "женовачей", - что-то не видно, не слышно. Вспомнил - в конце 90-х по просьбе Гасана Чингизовича Гусейнова, который тогда трудился в Боннском университете, в Центре изучения стран Восточной Европы, с коллегой мы провели вдвоем большой опрос, - спрашивали у критиков, у актёров и режиссёров о спектаклях, которые как-то повлияли на общество, то есть по своему значению вышли за границы "просто" хорошего театра, "просто" выдающегося спектакля. Не помню уже, сколько человек приняли участие в опросе. Много. Речь шла о пятилетке - с 91-го по 96-й, с конца СССР до судьбоносных выборов "голосуй или проиграешь", временной отрезок определила немецкая сторона.! Я бы отсчитывал от перестроечных "Говори!.." Валерия Фокина и "Диктатуры совести" Марка Захарова, чтобы понятнее стала точка отсчета. В общем, с огромным отрывом вышел вперёд спектакль Петра Фоменко "Без вины виноватые" в Театре Вахтангова. Он, кстати, и сегодня в афише. А идет с мая 1993 года! Гимн театру, чистому театру. Это не "Час восемнадцать", не "Коммуниканты", не. Не "Говори!" и не "Диктатура совести", - ни слова о политике, пьеса об артистах: "Место артиста - в буфете". Этот спектакль вдохнул жизнь в, казалось, уже затухавший, замиравший театр, вернул очень многим, и вне театра и внутри него, веру в те самые вахтанговские традиции и "вахтанговское начало", за которое так удобно прятаться, кутаясь, как в теплый плед зимой.
В свое время Париж взорвало одно слово - "дерьмо", с которого начинается пьесе Жарри "Король Убю". Кого сегодня можно потрясти такой ерундой? Из полученных в начале года приглашений в театр: "Спектакль содержит обаятельную ненормативную лексику".
Значит, новое поколение потрясёт чем-то другим.
Так хочется расслышать чей-то новый голос, первым заметить, поддержать и помочь. Кого? Кому?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
