Едва этот фильм три года назад просочился в Россию, как сразу вызвал такую встречную волну неприязни и неприятия, что его появление в обозримом будущем на экране телевизора, казалось тогда делом почти не реальным. А тут еще не вполне определенный политический фон, на котором время от времени проступал образ генералиссимуса.
То в метро он встречал нас строчкой из гимна («Нас вырастил Сталин…»), то на площадях и улицах столицы грозил своим явлением на юбилее Победы.
И продолжает грозить.
Еще в памяти тяжелые дискуссии на ТВ по поводу юбилеев пакта Молотова-Риббентропа, начала Второй мировой войны. Теперь подтянулся юбилей массового смертоубийства в Катыни, к коему был приложен фильм Анджея Вайды «Катынь».
Его показали по каналу «Культура», который смотрит в Москве 2 - 4% населения. Соответственно, в стране - того меньше. Фильм не значился в сетке вещания. Тем не менее, рейтинг показа для канала оказался рекордным - 7%. Всплеск эмоций в блогосфере вообще зашкалил.
Понятное дело, это рейтинг интереса не столько к самому художественному произведению, сколько к темному историческому пятну, а также к запретному плоду, коим до последнего времени оставалась картина трехлетней выдержки, еще - к магическому имени автора фильма «Пепел и алмаз» - Анджею Вайды.
Все сошлось, и картина срезонировала так, как если бы ее показали в прайм по одному из главных государственных телеканалов.
Смикшировать эффект было призвано «Послесловие» - новый дискуссионный формат на «Культуре». Авторитетные историки, член Госдумы и кинорежиссер, назвавшийся другом Вайды, как могли попытались погасить эмоциональный эффект от картины.
Нет, никто не отрицал исторической достоверности показанного. Да, 70 лет назад тысячи польских офицеров были бессудно расстреляны в Смоленской области по решению Политбюро во главе с товарищем Сталиным. Да, это - злодеяние. Да, это - факт. Да, советская пропаганда попыталась списать его на счет нацистов, благо на нем уже так много крови, что в это было легко поверить. И главное: в это хотелось поверить.
Да, фильм не антирусский. Да, фильм - гениальный, да, режиссер - великий. Но…
О, этот доктор «Но»! Спасительный доктор «Но»… Универсальный доктор «Но», к помощи которого всегда приходится прибегать в тех случаях, когда надобно навести тень на плетень.
И на правду.
***
То, что говорилось в «Послесловии» участниками дискуссии - лишь легкая тень на фактическую сторону дела, на «Катынь». Фильм не антирусский; он антисталинский. Вайда обожает русскую культуру. Но, как, мол, ни крути, вздыхает ведущий программы Виталий Третьяков, сталинизм ассоциируется с русскими людьми, с русскими солдатами.
Как, мол, опять ни крути, а сегодня Катынский ров используется в качестве плацдарма для антироссийской пропаганды.
Что, мол, ни говори, сожалеет кинорежиссер Никита Михалков, а фильм его друга - это фильм «обиженного человека». (У человека отца расстреляли ни за что, ни про что, а сын почему-то имеет наглость обижаться.)
Впрочем, все эти упреки в адрес автора - пустяки в сравнении с претензиями к самой Истории, с ожесточенностью спора с ней.
Что такое густая тень, павшая на катынскую трагедию, мне довелось увидеть, то есть услышать, в программе «Клинч» на «Эхе Москвы». Наводил ее известный телеведущий Максим Шевченко.
В деле фигурирует бумага с Постановлением Политбюро за подписями Сталина и других его соратников, санкционирующая казни польских офицеров.
М.ШЕВЧЕНКО: Секундочку, а где это она зарегистрирована 3 марта? Она как раз именно 5 марта.
С.БУНТМАН: Хорошо, пятого.
М.ШЕВЧЕНКО: Она не зарегистрирована - посмотрите. Посмотрите в верхний левый угол.
С.БУНТМАН: Она зарегистрирована от 5.3.
М.ШЕВЧЕНКО: Там, где написан исходящий номер, даты нет.
С.БУНТМАН: Где - исходящий номер, нет даты?
М.ШЕВЧЕНКО: Посмотрите в левый верхний угол - от марта, а числа нет.
С.БУНТМАН: Я по грязным ксероксам работать не буду.
М.ШЕВЧЕНКО: А я видел цветную копию этой записки. В левом верхнем углу нет даты.
***
Что-то мне это препирательство живо напомнило…
Ну, как же… Тот скетч Жванецкого, где уполномоченный Петров просит у кассира Сидорова два билета по безналичному расчету.
А тот: «Чем вы докажите, что вы - Петров?» - «Вот мое удостоверение! Видите? Вот!» - «Мало ли, что я вижу» - «Чем вы докажете, что вы - Петров?» - «Вот моя доверенность!» - «А чем докажете, что она ваша?».
Ну и так далее, до дурной бесконечности. Пока уполномоченный Петров не переходит в контратаку на кассира Сидорова, уверяя того, что он не Сидоров-кассир, а убийца. И практически доказывает это.
Максиму Шевченко точно так же все сомнительно: бумага, на которой писано Постановление, почерки фигурантов, датировка исходящего документа. Шевченко потребовал от своего оппонента предъявить ему соответствующие судебно-медицинские экспертизы…
Есть такая форма забалтывания правды - требовать ее уточнения до абсурдной бесконечности. Это умение вслед за «кассиром Сидоровым» и продемонстрировал господин Шевченко.
Впрочем, это еще и форма защиты от правды, от реальной истории. И как выяснилось, в ней нуждается не один Шевченко. Судя по Интернету, в защите от правды нуждается довольно значительная часть нашего населения.
В этом, прежде всего, и состоит самая большая проблема, а не в том, что кто-то там наверху не разрешал показывать прекрасный фильм Анджея Вайды. Слишком много народу внизу, кто не желал бы ее увидеть.
Проблема советского человека в том, что он слишком сжился со сталинизмом и сопутствующими ему мифами. Что он слишком много вложил в него физических, моральных и часто душевных сил. Иные себя самих инвестировали в него без остатка; им особенно тяжко. И потому они особенно злобно реагируют на картину Вайды. И я их понимаю. Их субъективная злость от ощущения собственной неправоты и правоты Вайды. И чем злее, тем вернее, что они понимают: так оно и было на самом деле, как показано в его фильме.
Их отчаянное неприятие картины - самое верное свидетельство исторической достоверности художественной картины.
По мне, после вайдовской «Катыни» не нужны никакие эксгумации, дополнительные криминально-медицинские экспертизы, чтобы понять, как было на самом деле. Даром что ли Пушкин когда-то поправил и Карамзина, который утверждал, что история принадлежит Государю, и декабриста Муравьева, настаивавшего, что история принадлежит народу. Сам он держался той точки зрения, что история, все-таки, глубже всего постигается Поэтом. Сам ее и оправдал своим творчеством.
Тут одна может быть оговорка: История постигается во всей полноте и глубине Большим Поэтом в широком смысле этого понятия.
***
…Вайда снял фильм, да было бы известно его коллеге режиссеру Михалкову, не о судьбе своего отца; он снял фильм о судьбе человечности, беззащитной перед бесчеловечьем Системы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
