Ярослав Кузьминов, ректор госуниверситета Высшая школа экономики
Это известие настолько неожиданно и трагично для нас. Мне сложно говорить о Егоре. Мы были с ним достаточно близки.
Вы знаете, Егор был человеком очень упрямым и очень мягким. Он имел исключительно твердые убеждения, которые основывались на том, что он детально знал те вопросы, о которых говорил. Его было очень непросто подвинуть с его позиции, но он никогда не пытался задавить собеседника, он всегда его выслушивал. Он пытался для себя понять, укладываются ли те аргументы, которые ему приводят, в его картину мира. С удовольствием достраивал эту картину мира, если «кирпич» приходился ко двору, укладывался на свое место. Он был человеком… похожим на нас. Собственно говоря, он только на один курс меня старше, мы учились на экономическом факультете Московского университета. Я окончил в 79-ом, он в 78-ом. И после этого мы много раз сталкивались еще, наверное, параллельно строили свои институты: он - Институт экономики переходного периода, мы с Ясиным - Высшую школу экономики, и мы все время сотрудничали. Именно сотрудничали, почти никогда не бывало ситуации, когда кто-то был начальником, кто-то подчиненным, мы сотрудничали как товарищи. Когда у Егора были какие-то возможности, он очень сильно нам помогал.
Егор подписал один из последних документов, когда он был во главе правительства, - постановление о создании Высшей школы экономики 27 ноября 1992 года. И с тех пор этот день – день рождения Высшей школы экономики. Он предоставил нам площадь своего института, когда у высшей школы экономики не было места, где сидеть, в течение 2-х лет, пока мы не разжились своими площадями, мы сидели в зданиях гайдаровского института. Мы сотрудничали и потом, сотрудничали содержательно. Когда он преподавал в Высшей школе экономики, он многие годы заведовал здесь кафедрой. И у меня есть впечатление, что он не был человеком, который постоянно, каждую минуту востребует славу или известность, он спокойно жил без этого.
Я считаю, что Егор Тимурович был фигурой и стал исторической уже фигурой, уйдя от нас. Это человек, который войдет в школьные учебники истории XXII века, XXIII века, если человечество будет жить. Егор изменил экономику России, наверное, в большей степени, чем такие фигуры, как граф Витте или Столыпин. У него более счастливая судьба. Его вклад в нашу экономику, его освобождение нашей экономики не было перечеркнуто революциями, не было уничтожено последующими историческими движениями. Мы сейчас в значительной степени пользуемся тем, что сделал Егор в конце 1991 – начале 1992 года. Он прекратил агонию советской административной экономики. Сейчас, наверное, многие уже не помнят, что тогда было. Были очереди за хлебом, был переход к карточному распределению. Был распад великой Советской империи, от которой отказались сначала ее младшие братья и сестры во внешнем, потом во внутреннем поясе. И все это продолжалось дальше и дальше – уже многие автономные республики заявили о своем отдельном пути. Страна просто была на грани распада. Альтернативой здесь могла стать военная диктатура, мобилизационная экономика и ничего другого. И то, что сопровождало бы это – массовые репрессии.
Россия пришла к новой модели общества своим путем. Мы не использовали шанса, который был, например, в эпоху Косыгина, мы не пошли китайским путем, когда сначала меняется экономика под политически контролем государства. Мы этого исторического шанса в 1991-1992 году просто уже не имели. Поэтому Россия пошла от управления М.С. Горбачева в середине 80-х по пути сначала политической революции к началу становления довольно быстрой политической демократии.
Егор подкрепил уже тогда наэлектрилизованный воздух политической демократии, которая бог знает, чем бы окончилась, отсутствовавшим до того необходимым условием экономической свободы. То, что сделано в последние 10 лет, то, что сделано при Путине, основано на том, что сделал Егор Гайдар в начале 90-х.
Егор сознательно отдал свое имя и свое политическое будущее исторической необходимости своего поступка. До сих пор популярность в народе его скорее отрицательная. Народ, как каждый король, не любит тех, кто приходит к нему с дурными вестями, хотя эти дурные вести заставляют опомниться, схватиться за оружие, начать что-то делать. Гайдар понимал, что он будет вестником дурного, понимал, что ему придется пройти через нелюбовь массы сограждан. Он очень достойно себя вел в этой ситуации.
Период его нахождения во власти был очень коротким, и не один человек, я думаю, даже из самых сильных недругов не сказал бы, что Егор что-то имел, что-то получил, что-то заработал с момента нахождения во власти. Он не сделал свое имя разменной монетой, он не стал обменивать свои убеждения, чтобы сохранить позицию во власти, как многие люди, которые с ним начинали. А потом он вернулся в ту среду, в ту работу, из которой был рекрутирован во власть: работа профессора, макроэкономического консультанта правительства. Он очень достойно себя вел, он писал и выпускал книги. Когда человека редко приглашают советоваться, он начинает советоваться с народом, он начинает советовать тем, кто читает. Это и делал Егор, и благодаря такому стечению обстоятельств он остался с нами в своих книгах.
Конечно, я думаю, что Егор жил и ушел от нас с определенной долей обиды. Обиды не за то, что ему не возвели при жизни памятник. Он, в общем-то, меньше всего был похож на памятник. Но просто внутренней обиды за то, как страна обходится с людьми, которые сыграли историческую роль в ее развитии. Независимо от их возраста. Может быть, ранний уход из жизни Егора позволит нам лучше это понять.
На рубеже времен, на рубеже краха СССР и рождения молодой России Егор Гайдар оказался способным на поступок. Этого, наверное, до конца не смогли простить ему те современники, кто не оказался способным на такой поступок, и таким Егор останется с нами, и с нашими потомками - как человек, который смог сделать выбор.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
