Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-клуба, для РИА Новости.
Ролан Быков (1929-1998) теоретически вполне бы мог дожить до 12 октября 2009 года и шумно отпраздновать свое 80-летие… но теория и жизнь в судьбе Ролана Быкова - вещи абсолютно несовместные, он жил всегда против течения собственной участи. Так, например, при столь маленьком росте у него не было никаких шансов стать театральным актером, о чем ему три раза прямо заявили три приемных комиссии, и только четвертая – через губу – пропустила в студенты театрального училища им. Щукина. Большего и не требовалось.
И он тут же ракетой стартовал в зенит славы. Стал самым знаменитым студентом училища и живой легендой Москвы.
От списка ролей, которые Ролан исполнил в кино, рябит в глазах - больше 100! И каких: гениальный Башмачкин, гениальный Скоморох в «Андрее Рублеве», гениальный враг всех африканских детей Бармалей, а еще притворщик кот Базилио в «Приключениях Буратино»… А робкий актер ТЮЗА Савушкин, которому пришлось отчаянно помогать советской разведке в фильме «Мертвый сезон», а ладный домовой старичок Шишок в фильме «Деревня Утка», а философ-самоучка, командир партизанского отряда Локотков в фильме «Проверка на дорогах», а… а… а…а!
А Никита Сергеевич Хрущев в фильме Игоря Гостева «Серые волки» о падении советского лидера! Ну, абсолютно ведь не похож Ролан Быков на Никиту Хрущева. Хрущев - упитанный, властный хряк (слово «хряк» в словаре русского языка не считается бранным), а Быков же типичный горожанин, бывшая шпана из Зацепы, неврастеник в духе Чаплина, и что же? В каждом кадре только и восклицаешь про себя: ну ведь ни капельки не похож, ни на йоту, и все же он точно Хрущев, ну, вылитый Хрущев, он, Хрущ! Быков сумел мастерски сыграть не внешность, а всего лишь плаксивый бабий голос Хрущева, его кулацкую интонацию партократа, и этого вздорного лая было вполне достаточно. Так Паганини играл на одной струне, когда другие рвались одна за другой.
Рано почувствовав силищу своего таланта, Быков практически не подчинялся режиссерам и норовил всеми правдами и неправдами самому режиссировать роль. Мало кому понравится такой норов. Он даже с Тарковским сцепился из-за Скомороха. Тарковский планировал, что в финале фильма Скоморох попытается зарубить топором Андрея Рублева, которого несправедливо счел доносчиком, из-за которого, мол, просидел в яме целых 15 лет.
Быкову такой кровавый финал казался фальшивым, но он по себе знал, что переупрямить режиссера нельзя, тем более такого упрямца как Тарковский, тут нужно схитрить и, наконец, нашел выход… схватил топор, покорно изготовился к нападенью, а затем вдруг тихо шепнул на ухо Тарковскому, «послушай, Андрей, Скоморох замахнуться-то замахнулся, а вот ударить не смог…».
Тарковский мгновенно оценил блестящую находку Ролана и снял сцену в его трактовке.
А кто посоветовал Глебу Панфилову отыскать неизвестную актерку Чурикову на главную роль? То-то…
А какой безупречный вкус.
Снять залихватский чарующий мюзикл «Айболит-66», не имея практически никакого голливудского опыта, и одновременно придать музыкальному фильму черты острой злободневной сатиры на советскую власть. Чего стоит хотя бы эпизод, где «нормальные герои всегда идут в обход» и тонут в болоте или назидательная широкоэкранная песня Айболита в исполнении Олега Ефремова о том, что «это очень хорошо, что пока нам плохо». Как же была тупа наша цензура…
Если попытаться отыскать в юности мальчика Быкова хоть какой-то намек на гениальное актерство, то, пожалуй, вот этот эпизод… бабка Ролана была из вещуний и хорошо гадала на картах, Ролан любил всех копировать - и однажды, из чистого обезьянничества (а было это, между прочим, в годы войны, когда семью эвакуировали в Йошкар-Олу), взялся погадать на картах какой-то несчастной бабе. И, зная значение карт, прочел: «твой муж вернется с войны через три дня». Бабка дала внуку увесистый подзатыльник, потому что хотя и разрешала иногда Ролану тасовать карты, никогда не разрешала мальчишке объяснять карточный расклад, говорила только сама. Глупость внука могла иметь самые роковые последствия… и что же. Муж той затурканной бабы действительно вернулся домой через три дня, из госпиталя.
Слух о мальчонке провидце вихрем пронесся в темном краю и в дом эвакуированных москвичей потянулись бабы спросить: жив, али нет? Почему нет письма? А когда ж будет? И Ролан принялся истово играть роль гениального мальчика-пророка, и был так великолепен в этом образе, что на него действительно снизошло вдохновение юродивого дервиша, и он стал, раз за разом, шамански угадывать истину… вскоре он превратился в настоящего кормильца семьи и довел себя до такого нервного истощения, что, вернувшись в Москву, попал в клинику Кащенко.
Вот когда его поцеловал Бог - когда он впал в транс ради других.
Схожий градус отдачи проявил в те же годы другой мальчишка, Олег Табаков, который, желая уличной славы, спускал с прибаутками из окна на леске с крючком разные штучки, а мальчишки во дворе старались подпрыгнуть как можно выше, чтобы ухватить лакомый кусок. На эти мизансцены Олег потратил все скромные мальчишеские сокровища, вывернул свои карманы, и судьба заметила из поднебесья старания саратовского мальчишки, готового содрать с себя кожу ради других. И тоже отметила его волшебным поцелуем счастья.
В годы перестройки Ролан Быков окончательно нашел свою форму существования, он стал крупным, ярким, выдающимся общественным
деятелем и, пожалуй, - только захоти - вполне бы мог стать нашим Горбачевым, если бы судьба вынесла этого внепартийного человека на партийный олимп. Самое масштабное его детище - это «Фонд Ролана Быкова» на Чистых прудах. Огромная отлаженная машина по производству детского счастья.
Увы, мы до сих пор не понимаем, что мы потеряли с его ранним уходом из жизни.
Однажды я имел счастье общаться с ним беспрерывно с полудня до заката. Было это как раз в Фонде его имени. Ролан, скучая, почему-то заглянул в офис, где за бутылкой красного вина мы – я и хозяйка офиса, - коротали время, и вдруг жарко присоединился к тихому застолью, и постепенно на наш стол из царского ресторана «Ностальжи» на первом этаже хлынула разная снедь и вина, потому что разговор завязался весьма непростой, и оказался Ролану Антоновичу необычайно интересным.
Не скрою, я был поражен, даже потрясен той степенью искренности, с какой Быков открывал свои мысли, сомнения и переживания постороннему человеку. Мы проговорили 5 часов. Вот так самоотдача! Жизнь Фонда была в тот час фактически парализована, секретарша, устав ходить с этажа на этаж, переместилась к нам и оккупировала предбанник, где печатала бесконечные письма, которые Быков тут же подписывал (цепко прочитав бумагу; кстати, он не пьянел), затем на все телефоны этого офиса хлынул прибой звонков людей со всего мира, которые срочно искали Ролана Антоновича. Быков виртуозно справлялся с лавиной этих звонков, быстро отвечал, легко продолжая непростой разговор о природе творчества. Наконец, в комнату прорвались посетители, которые - уф - отыскали хозяина, и где-то в 18.00 Быков, наконец, развел руками – ну не дают поговорить! - трагически сдался, и шагом пленника вернулся наверх в свой кабинет, окруженный толпой и идущей в арьергарде, пишущей на ходу секретаршей. Звонки к нам шли еще целый час, потом стали стихать и, наконец, телефоны умолкли.
Это мастерство общения можно сравнить с искусством фехтовальщика, который шпагой отбил все до одной капли проливного дождя.
Что ж, пожелаем Ролану Антоновичу благополучия на небесах, где он наверняка рулит какой-нибудь ангельской корпорацией по производству всеобщего счастья.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
