Пермский край, Оханский район, Беляевский сельсовет, деревня Малое Заборье. Это одно из нескольких мест, на которых я вырос, как на грядке, где я стал тем, кем стал. Такие места есть у каждой жизни. В них человек любит время от времени возвращаться, и примерять к ним свою душу: еще помещается или уже нет? В такие моменты мы особенно уязвимы. Если мы обнаруживаем, что это место непоправимо изменилось, то воспринимаем это как экзистенциальную катастрофу.
Один представитель народа манси как-то рассказал мне, что когда нефтяники протянули по тундре первую трубу, его соплеменники из ближайших национальных поселков вдруг стали вешаться. Манси рассказывал мне об этом не как о чем-то удивительном, а как о совершенно естественной реакции на случившееся. Вот она — гигантская тундра, на которой его народ жил веками, если не тысячелетиями. И вдруг — труба. Бесконечная. Конец света.
Примерно такое же «чувство трубы» я испытал прошлым летом в упомянутом малом Заборье. Это деревня в пять домов на берегу Камы, точнее — на краю залива, который образует впадающий в большую реку безымянный ручеек. Она бы уже давно вымерла, если бы не дачники, которые последние 40 лет скупали дома у мигрирующих в город местных жителей. Среди этих дачников была и моя двоюродная бабушка Зоя. За это время у нее и соседей выросло несколько поколений родственников. Человек пятьдесят. А может, сто семьдесят. В том числе и я.
Заборье стоит на высоком холме. Единственная улица этой деревни за последним домом резко спускается вниз к небольшой пойме. Все наши пятьдесят, а может, сто пятьдесят душ прекрасно знают этот спуск. Мы тысячи раз сбегали с него, раскинув руки, как самолет перед взлетом. В пойме с дороги уходит в сторону узкая тропинка, которая упирается в берег, где мы купались. Или ловили рыбу. Наши глаза на всю жизнь запомнили вид, который открывается с этого спуска. Тихая гладь залива, мыс, с которого к воде свисает пихта, и огромное, как космос, пространство Камы. С тех пор мы все поднялись на разную высоту, так или иначе состоялись в жизни - и, возможно, именно потому, что отталкивались именно от этой земли. У нас меняются профессии, лица, жены, взгляды, но это остается, как линия жизни на ладони, которую можно изменить только при помощи ножа хирурга или бандита.
Последний раз я был на этом спуске прошлым летом. Последний — в смысле, самый последний. Скорее всего, в Заборье я больше не приеду. И вот почему.
Все было почти так же, как двадцать пять лет назад. В пойме фермер на тракторе из еще живой соседней деревни косил траву — раньше это делали колхозники. В огромное пространство, открывающееся на залив и Каму, смотрели глаза нового поколения детей. Они так же, как мы когда-то, бежали с этой кручи, они тоже брали разбег. Накануне моего отъезда на краю обрыва остановился симпатичный паркетный джип, оттуда вышла интеллигентная тетенька, она с наслаждением закинула руки за голову и посмотрела на красивый вид. За ней из салона вылезли трое специалистов по землеустройству. Дядьки стали вбивать в землю какие-то колышки, а потом натягивать на них какие-то веревочки. Эти веревочки пересекли дорогу и потянулись дальше к воде. Собрались жители деревни. Со времен моего детства их здесь стало раза в два больше и это уже не дачники - это уже практически местные жители. Интеллигентная тетенька показала документы, из которых мы узнали следующее: дорога, которая спускается к воде — вовсе не дорога. По документам она кончается на территории деревни. А дальше — обычная земля. Нет, не сельскохозяйственная. Да, косили траву здесь веками, но это было незаконно. А теперь она юридически безупречно эту землю купила. Конечно, подступы к воде останутся, но идти надо будет в обход — вооон там. А на том самом месте, где мы раскидывали руки, чтобы побежать со склона к воде, она построит дом. В течение месяца.
В этот самый момент у меня возникло ощущение, что на Заборье упала ядерная бомба. И не только у меня. Если вы хотите понять, что почувствовали местные жители, представьте себе, что в Москве на Красной площади кто-то вдруг взял и протянул нефтяную трубу. Потому что так удобнее. Или построил себе особняк. И пруд вырыл. И огородил все это большим забором, оставив узкие проходы вдоль кремлевской стены и ГУМа. Потому что по документам, оказывается, это никакое не сердце нашей Родины, а просто земля. И он ее купил.
Эта история была бы обычным дачным соплежуйством по поводу того, что новый сосед загородил красивый вид, если бы не два аспекта — юридический и социальный.
Если вы думаете, что реальный случай в Заборье и фантастический на Красной площади не тождественны, то заблуждаетесь. Рядом с нашим Малым Заборье есть еще большое Заборье. Там остались коренные жители, которые когда-то работали в сельсовете и прекрасно помнят, что дорога, которая не дорога, на самом деле все-таки дорога. Да и мы не слепые — видим, что она пересекает пойму, идет дальше в лес, потом поднимается в поле и через пять километров упирается в брошенную деревню Заполье, куда мы в детстве ходили за малиной. Для сообщения этих двух деревень она и прокладывалась. Просто кто-то в не самой богатой Оханской районной администрации решил подзаработать, продав плохо лежащий кусок земли возле воды. Трудозатраты минимальны - в нужной бумажке обозвать дорогу не дорогой.
Вы не можете себе представить, что точно так же можно поступить с Красной площадью? А вы представьте себе, что по ту сторону Кремлевской стены сидят, например, американцы. Или инопланетяне. Которым плевать на всю нашу великую историю и национальную символику. Они смотрят — ух ты, сколько земли пустует в самом центре столицы. Надо продать. И продают.
На самом деле, таких мест, с которыми пока нельзя поступить подобным образом, в стране всего ничего. Хватит пальцев на руках всех членов правительства. Для того чтобы люди считали Россию своей страной, этого катастрофически мало.
Нам не принадлежит то, что, на самом деле, принадлежит только нам. Есть такой скучный социальный термин - «общественное пространство». Это главная собственность граждан любой страны. Мы в год по чайной ложке, но все-таки учимся понимать и уважать собственность частную, но с каждым годом у нас из рук уплывает собственность общая, гражданская, коллективная. Будь ты хоть миллиардером — но если за пределами забора твоего особняка ты упираешься в другой забор, если рядом нет общей детской площадки, сосновой рощи, если нельзя покататься на велосипеде вдоль реки, заблудиться в лесу, то ты беден. Ты нищий. «Общественное пространство» - это главное, чем мы богаты, чем мы дышим. А его у нас отнимают — пядь за пядью, бумажка за бумажкой, печать за печатью. Этим богатством распоряжаются не те, кто им пользуется, кто на нем живет — а инопланетяне из районной администрации, из областного центра, из столицы нашей Родины. Они смотрят на карту и говорят: «О! Вот здесь!» И тычут пальцем, а под ним оказывается душа целой деревни, городка, малого народа. А потом люди начинают уезжать. Или вешаться. Или просто ненавидеть свою страну.
Это очень серьезная тема, я только начал о ней писать и обязательно продолжу.
А дом тетенька так и не построила, только землю расковыряла, кризис помешал. Она вроде как даже готова свой участок продать. Задорого. Покупайте, любовь соседей гарантирована.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
