Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-Клуба для РИА Новости
Внезапный уход из жизни великой русской певицы Людмилы Зыкиной по иронии судьбы совпал со смертью другой грандиозной фигуры в истории современной эстрады – Майкла Джексона. И хотя сравнивать их невозможно, смерть жестко поставила их рядом в умах россиян и невольно взывает хотя бы к двум словам о рифме двух судеб.
Так вот, и Джексон и Зыкина были людьми из народа, по сути, из рабочей среды. Оба рано начали вкалывать (иного слова трудно найти). Причем Людмиле повезло больше, чем Майклу. У поп-звезды не было детства, он пел и танцевал с шести лет. И в свои 50 был изношен как чернорабочий в мартеновском цехе. А Зыкина встала к станку лишь тогда, когда выросла и подчеркивала: «у меня было счастливое детство, ведь я была единственной дочерью». Зато у Майкла была куча братьев и сестер, да и отец любил поддать кулаками жару сыночку,… но не стану продолжать.
Счастливая судьба Зыкиной во многом закономерна.
Она пришлась в самую пору как раз тому типу певческой красоты, который интуитивно был востребован русским народом. Народом, который до сих пор остается патриархальным в своих вкусах и крестьянским в своих предпочтениях. Женщина на эстраде воспринимается у нас крайне пристрастно и должна выдержать целый ряд дополнительных тайных требований, где красота голоса, пожалуй, не самое важное.
Народная певица не должна соблазнять, здесь на первый план выходит мать, а не девица. У нее не должно быть талии и как принято в старину пояс матроны проходит под грудью, но ни в коем случае не по бедрам. Никаких заигрываний с залом, могучая сосна на поляне, утес, птица сирин на ветке сказочной чащи, но только не ведьма, не плясунья, не чаровница. Все эти ящерки хороши для ресторана, для пьяной скачки на тройках. И то, что полюбят в цыганке, русской певице никогда не простят. И прочее, и прочее в том же духе.
Голые коленки Алле Пугачевой приходится прикрывать блистательным пением, будь платье ее длинней и грим не столь ярок, можно было бы петь и похуже.
Так вот, Зыкина счастливо прошла сквозь Сциллу и Харибду придирчивой и пристрастной публики, жернова антипатий ее не размололи. Она выходила царицей, а пела как мать и лишь иногда позволяла дать вольность рукам, да и то, как невеста, которой можно взмахнуть лебединым крылом. Желтая пресса обходила ее жизнь стороной. Папарацци не караулили у подъезда. Она была напрочь лишена той стандартной эстрадной эротики, на которой строится бизнес практически каждой современной звезды.
Вот оно! Она не была современной, Зыкина существовала вне времени. Через ее облик и голос к нам приходил мир русского этноса в его вековой архаике, где реки текут долго, где на плечах коромысло или оренбургский платок, где грудь моряка для медалей, а березка в Волгограде растет из пролитой воинской крови, а во ржи костром пылает калина.
Это мир эпоса, а не бытия.
И Зыкина была эпическим голосом этих просторов.
В ней не было искуса личной свободы, потому что свобода сомнительна и опасна, в ней жила народная вольность, любимое русскому сердцу состояние бесконечной равнины под облаками.
Невольно на ум пришла история, рассказанная как-то по дружески одним известным актером МХТ… На гастролях в Латинской Америке, в многомиллионном Буэнос Айресе вдруг всю труппу охватила тоска и усталость, не то что играть на сцене – жить не хотелось. Проведав об этом, тамошний продюсер сразу воскликнул: о, это русская болезнь. У меня есть рецепт. И подогнал к отелю автобус. Зачем? Едемте все, и нет никаких проблем. Заинтригованные актеры сели в автобус? и тот помчал через город в сторону и стал взбираться по склонам все выше, выше и выше пока не остановился на вершине местной горы, откуда открывался потрясающий вид на аргентинские дали. Все вышли и ахнули от счастья. «Русским надо видеть линию горизонта», восклицал продюсер. И ведь угадал. Тоска прошла, посидели там же в ресторанчике, подышали глазами, и кручину как рукой сняло… с тех пор как хандра, все на гору.
Думаю, что главная тайна в голосе Зыкиной это как раз чувство горизонта, которое неким мистическим путем передается публике.
Ее голосом можно было дышать.
Если искать аналогии такому дару в истории русской песни, то конечно Зыкину можно вполне поставить рядом с Шаляпиным, а если взять шире, то ее талант вполне рифмуется с образами Репина или Левитана, пейзажами Шишкина, полотнами Васнецова и Поленова. А еще есть в ней нечто от мифической Хозяйки медной горы (особенно если вспомнить любовь певицы к изумрудным кольцам, перстням из рубина, платьям из парчи), в ее образе на сцене было что-то от царственной сказочной уральской малахитовой ящерицы с яшмовой короной на голове.
Между тем она оставалась бой-бабой. Любила рыбачить. Сама ставила палатку на бережке. Отмахивалась от дождя и комаров в ожидании поклевки. Гоняла на старой «Волге», могла зайти в сельмаг и набить багажник водочкой и закуской, а, заметив на обочине проселочной дороги одинокого путника с голосующей рукой, тормозила и подвозила, если было по пути. Лихо вертела руль большими веснушчатыми руками с тяжелым браслетом из золота на запястье. Была проста и доступна, как и положено русской царице.
Она была не только народная артистка СССР, но и «Заслуженный орджоникидзевец», за ударную работу токарем в годы войны.
В ней все было органично. Простота и дистанция. Сила и слабость.
Удивителен хор голосов, который в эти дни вспоминает певицу. Среди них люди самых разных политических, эстетических и прочих противоречивых пристрастий: певец Лев Лещенко, журналисты Матвей Ганапольский и Леонид Радзиховский, певец Дмитрий Хворостовский и оперная дива Галина Вишневская, лидер рок группы «Мегаполис» Олег Нестеров, Полад Бюль-Бюль оглы, Надежда Бабкина…
Вот еще один секрет великой певицы: она объединяла всех нас в единство, в «народ», с ней мы переживали это редкое чувство принадлежности к собственной почве, к истории, к прошлому, к прожитому, к теням ушедших бабок и дедов, прадедов и прабабок.
В ее уходе есть и тень тревоги, тревоги о том, что наследников Зыкина не оставила, что тот тип пения, который она утвердила в советское время, на современной эстраде почти что отсутствует, а эмоциональная безбрежность, и равнение на идеал отодвинуты в сторону ширпотребом из русского китча: матрешки, балалайки, буденовки, самовары, лапти, подносы, бабы для чайников, а выше и дороже пасхальные яйца от Фаберже и марины от Айвазовского.
И последнее.
Великая певица умерла, как и положено рабочему человеку в разгар работы – она готовилась к турне по России – Майкл Джексон тоже умер в разгар подготовки к лондонскому турне. У обоих остановилось сердце. Только после Майкла осталось многомиллионное состояние, и хоронить его собираются, чуть ли не в хрустальном гробу, а заботу о достойных похоронах Людмилы Зыкиной взял на себя - меценатски - Иосиф Кобзон.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
