Обозреватель РИА Новости Сергей Варшавчик.
Близится 300-летие Полтавской битвы, но, несмотря на давность событий, точки над «i» ставить рано. Вокруг предстоящей даты кипят нешуточные страсти. Главными застрельщиками оных выступают историки, как российские, так и украинские, у которых разный взгляд на это сражение. Тем самым господа историки еще раз доказывают, что история – дисциплина не только научная, но и общественно-политическая.
Главным лейтмотивом крупнейшей научной конференции «Реформы Петра I и Полтавская битва», которую на днях провел Институт российской истории, стало стремление еще раз подтвердить победу русского оружия, подчеркнув роль царя как одного из наиболее талантливых полководцев всех времен и народов.
К этому призвал присутствующих директор института член-корреспондент РАН Андрей Сахаров, подчеркнув, что «необходимо дать Полтавской битве спокойную, научную оценку», в которую Россия по его словам вступила в схватку с могущественным врагом, «совершенно цивилизационно неготовой».
Весьма представительное собрание, на котором выступали не только отечественные историки, но и их коллеги из Украины, еще раз показало, что надо активнее работать с архивами, письмами и другого рода документами, дабы, в итоге, школьники на уроках не зевали, слушая хрестоматийное «Тесним мы шведов рать за ратью; // Темнеет слава их знамен…», а с интересом вникали в те давние перипетии, которые превратили Русь в Россию.
В частности, одним из главных вопросов конференции стало выяснение причин, по которым мы победили лучшую на тот момент армию мира.
И это несмотря на то, что большую часть Северной войны Россия закупала вооружение, в том числе и пушки, за границей, причем, нелегально (из-за шведской блокады). А перевалочным пунктом, «окном в Европу» служил вовсе не Санкт-Петербург, который к тому моменту только отстраивался, а северный порт Архангельск, который шведы безуспешно попытались захватить в начале военной компании. Как писал в те годы английский посланник в России, «это был самый скорый путь в Европу».
Так, только в 1709 году два голландских купца ввезли через Архангельск в Россию 35 тысяч фузей (ружье с кремневым замком, принятое на вооружение в русской армии Петром I). Иными словами, не будь Архангельска, не было бы Полтавы и, Россия была бы обречена (на Балтике вовсю хозяйничали шведы).
По мнению историка Владимира Артамонова, злую шутку с Карлом ХII сыграл ряд факторов. В частности, почти полный отказ от использования артиллерии, ставка на «блицкриг», при котором упор делался на мощнейшую пехотную атаку, игнорирование опасности удара по коммуникациям, как следствие недооценки противника и нежелание проводить военные советы со своими генералами в стремлении единолично принимать стратегические решения.
Во многом эти «грабли» через несколько столетий больно ударили по другому завоевателю - Адольфу Гитлеру, который явно не изучал Северной войны в целом и Полтавской битвы в частности. В результате чего танки Гудериана были остановлены под Тулой, а мощнейшая военная машина дала первый тактический сбой в битве за Москву, приведший, в конечном счете, к стратегическому поражению.
Впрочем и советским военачальникам, по мнению современных историков, не мешало бы поучиться у предков. В частности, отступление русской армии в начале Северной войны было проведено, по их мнению, намного более организованнее, чем это было сделано потомками в 1812 и 1941 годах. Ни одна часть не попала в окружение.
Некоторые участники дискуссии вообще пришли к выводу, что Петр I является, пожалуй, лучшим российским полководцем в истории. Шутка ли, в результате одного сражения, разбить и пленить вражескую армию так, что она перестала существовать?
Отсюда и их обида на западную и украинскую историографию, отказывающуюся признать этот факт.
Глава Института российской истории объясняет это страхом, который Европа по-прежнему испытывает к загадочной России, победа которой в войне со шведами вывела ее в разряд одной из влиятельных держав мира.
Однако детали события по-прежнему изучены не до конца. В частности, есть разные мнения по поводу того, можно ли считать полтавскую викторию блестящей победой русского оружия или это было заранее спланированное «избиение младенцев» в лице малочисленных солдат Карла ХII.
Часть шведских и украинских историков полагает, что более чем двукратный перевес русских в личном составе и артиллерии в Полтавской битве не позволяет говорить «о позоре» для Швеции. Мол, каждый дурак может воевать не умением, а числом.
Отечественные историки, в целом соглашаясь с цифрами, делают совершенно другие выводы. Например, доктор исторических наук Павел Кротов подсчитал, что против 4 шведских пушек Петр I выставил аж 310 орудийных стволов и «играл с Карлом ХII, как кошка с мышкой», метким, прицельным огнем разбивая атаки противника. Что, по мнению историка, свидетельствует о новаторском подходе царя – воевать малой кровью, нанося максимальный урон врагу.
Вообще, говоря о несомненном численном превосходстве русских войск над шведскими, нельзя не вспомнить великого китайского стратега и мыслителя Сунь Цзы, который говорил, что «если у тебя сил в десять раз больше, чем у противника, окружи его со всех сторон; если у тебя сил в пять раз больше, нападай на него; если у тебя сил вдвое больше, раздели его на части; если же силы равны, сумей с ним сразиться; если сил меньше, сумей оборониться от него; если у тебя вообще что-либо хуже, сумей уклониться от него».
Любопытно, что «правая рука» Петра I, светлейший князь Алексей Меньшиков, внесший огромный вклад в победу над шведами, в ходе баталии несколько раз отказывался выполнять приказания царя, ссылаясь на то, что ему лучше видно, как надо воевать. А впоследствии именно он, хитростью, заставил капитулировать остатки шведских войск на Днепре.
Так что полководческий гений Петра Великого был бы не полон без талантливых и строптивых соратников, которых так не хватало Карлу ХII.
Фигурой преткновения по-прежнему остается гетман Иван Мазепа, которого украинские представители считают достойным политиком, защищавшим интересы народа, а российские – фигурой типа генерала Власова, переметнувшимся в трудный час на сторону иноземных завоевателей.
Во многом расхождения строятся на различном толковании решений Переяславской Рады от 1654 года, в результате которого был заключен военно-политический союз Гетьманщины и Московского государства, при условии сохранении статус-кво.
Например, украинский историк Владимир Кривошея считает, что Мазепа, который всю свою жизнь расправлялся с врагами чужими руками, посчитал себя свободным от обязательств после губернской реформы Петра I, в результате которой Гетьманщина в качестве Малороссии включалась в состав Российской Империи. А в целом, Мазепа, лавируя между Карлом ХII и Петром I, хотел сохранить хоть видимость незалежности.
Его российские коллеги не согласны, что в начале ХVIII века Украина была суверенным государством, хотя и признают, что оригинальные документы Переяславской Рады до сих пор не найдены и споры можно вести только академические.
В принципе, дельный совет. Перевод дискуссии из тиши научных кабинетов на городские площади чреват эскалацией напряженности между двумя братскими странами. А героизация Мазепы, которого некоторые националистические круги предлагают причислить к лику святых не может вызвать ничего, кроме, мягко говоря, недоумения. Как впрочем, и предложение возвести памятник участнику полтавских событий Василию Кочубею, на котором бронзовыми буквами должен быть написан текст его доноса на Мазепу.
Надо решить для себя что важнее – изучение Истории или спекуляция на ней? Как говорят в Одессе, это две большие разницы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
