Гадать, конечно же, положено иначе. Что было, что будет, и только после этого – про сердце. Но про то, что будет, мы ничего не знаем. Любые прогнозы тонут в тумане. Если не считать прогнозами те банальности, которые аналитики продают доверчивым клиентам.
– Рубль будет девальвироваться плавно, с нарастающим итогом.
– Фондовый рынок восстановится то ли во втором квартале, то ли ближе к лету, то ли в декабре, а может статься, и через два года.
– В результате палестино-израильской войны (за которой просматривается тень Ирана) нефть подорожает: надолго/ненадолго/навсегда. И так далее, и тому подобное, и всякое такое прочее – как говорили герои насмешливого Зощенко.
На какое-то время прежние ориентиры утрачены. Больше нет глобального финансового мира с Манхеттеном в центре, а есть – бесконечная рябь, бегущая по поверхности мировой экономики, как бежит по пустыне Невада дрожь подземного ядерного взрыва. Понятно только, что будет тяжело. И тяжесть рассосется нескоро. Но это, видимо, не конец современного мира; выскочим когда-нибудь, восстановимся, что-то важное потеряем, но, Бог даст, кое-что и выправим. Деталей, однако же, нет. Так что гадать о будущем излишне.
Остается вспоминать – и надеяться. Тем более, что экономика, при всей ее несомненной важности, второстепенна по отношению к основным человеческим стремлениям; в конечном счете – подчинена им. Стремлениям взаимоисключающим. К творчеству – и покою. Обновлению – и стабильности. Свободе – и порядку.
Что оставит уходящий год России? Дурного и хорошего, сулящего шанс и перекрывшего дорогу?
Не претендуя ни на полноту, ни на объективность, скажем вот о чем.
Самое существенное из того, что было – смена власти. Как таковая. По факту. Неважно, полная или относительная. И к чему в реальности приведшая – к перемене политических ролей? к тандемократии? к декоративному прикрытию прежнего лидерства? Главное, что – случившаяся. Не было бы этой смены, и партия третьего срока получила бы окончательный самораспад законности. Страна переступила бы черту, из-за которой возврата в правовое поле, в условно-демократическое устройство – нет и быть не может. Только через насилие и кровь. Имя такой России – Сталин. Но власть все-таки сменилась. При всех известных оговорках. При том, что поправки к Конституции все-таки сделаны, и сегодня окончательно утверждены. Тем не менее, последний порог не пробит. Что означает пусть и зыбкое, но сохранение шанса на медленное движение вперед. Не на Запад, но и не на Восток. Не в объятия больной Америки, но и не в тиски здоровой деспотии. А навстречу самим себе. К собственным формам политической свободы и общественной ответственности. Не полученным извне в готовом виде, а выращенным и обретенным изнутри.
Самое неизбежное событие этого года – военный ответ Медведева на действия безумного Саакашвили. Да, мы Грузию долгие годы провоцировали; да, с ельцинских времен и до сегодняшнего дня вели двусмысленную политику на южном направлении, но боевые действия не начинали. Что бы кто ни говорил, после ночной атаки на Цхинвали, никаких переговорных вариантов у России не было. А тот, кто всерьез полагает, что армию, пущенную в дело, можно слету остановить, плохо представляет себе, как устроены мозги и нервы у людей в погонах. Что уж говорить о наших генералах, если даже доблестный служака Шварцкопф во время первой Иракской войны хлопнул дверью и ушел в отставку, когда ему не дали взять Багдад. (При том, что перед войсками заранее была поставлена задача – зачистка территории Кувейта и уход на зимние квартиры.) Так что все по возможности было сделано правильно – если не считать недельного вранья про то, что мы границ Югоосетии не пересекали, и в Синаки, Зугдиди и Гори не заходили.
Другой вопрос – и это событие можно назвать политическим провалом года – вопрос о немедленном, скоропостижном признании сепаратистов во главе с Кокойты и Багапшем. Проблемы с воровством послевоенной помощи, о котором написали даже самые лояльные издания, это еще цветочки. Ягодки будут впереди. Мы получили двух неоплатных нахлебников, две черные дыры для теневого капитала, – мало. Мы подтолкнули навстречу Западу режимы сопредельных кавказских государств, - мало. Мы осложнили собственную ситуацию на границе Северной Осетии и Ингушетии, - мало. Мы лишили себя возможности последовательно обвинять Америку в двойных стандартах, осуждать косовский прецедент, ибо сами им охотно воспользовались. Мы от этого решения ничего не получили, кроме головной боли и краткосрочной вспышки легковесного патриотизма. Который вспыхнул – и ушел вникуда.
Главное послабление года: в отставку наконец-то выпроводили разбойный клан Зязикова, и на работу в реальную власть взяли бывшего оппозиционера Белых. Каким бы ни был сменщик Зязикова (мы про него мало пока что знаем), решение важное само по себе. И каким бы ни оказался губернатором Белых, назначение политически самодостаточное, открывающее хотя бы слабенький клапан в закрытой системе номенклатурных решений; никаких гарантий, что система начнет меняться, что она не предпочтет эволюции – революции, неизбежной при торжестве бюрократического застоя; но первый намек на возможность перенастройки сделан, и нет оснований его не замечать. Как нет оснований не заметить, что в последний день уходящего года Василий Алексанян встречает без охраны. При том, что стоимость снятия конвоя, пятьдесят миллионов рублей, запредельна, а Светлана Бахтина так до сих пор не помилована, а Ходорковского продолжают дотаптывать. Хотелось бы ясности, однозначности, но лучше видеть то, что есть – без иллюзий, однако же и без искусственных шор.
В уходящем году страна рассталась с Солженицыным. Еще одним ориентиром, точкой смыслового отсчета стало меньше. И потеряла патриарха. А смена патриарха, так уж до сих пор получалось, всегда означала конец одной эпохи и начало другой. Какая эпоха закончилась, мы уже знаем. Какая наступает, увидим. Хочется надеяться, что более здравая и определенная. Менее закомплексованная и истеричная. Не такая лживая и самодовольная. Другое дело, что в эту эпоху вступает не кто-то другой, а мы. Такие, какие есть. Такие, какими были и в прежнее время. Но, может быть, не только власть – вовне – должна меняться? может, и нам самим есть что изменить в самих себе?
Вот на эту возможность перемены и надеемся. С Новым Годом. Уходящий пережили. Бог даст, и следующий переживем.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
