Петр Гончаров, политический обозреватель для РИА Новости.
Выводы, сделанные ведущими аналитическими центрами Вашингтона для администрации Барака Обамы по ядерной программе Ирана, а более конкретно – относительно его продвижения к созданию своего полного ядерного цикла, оказались более чем неожиданными. С продвижением ядерного цикла Ирана все не так плохо, как считалось раньше. Все гораздо хуже.
Хуже ровно настолько, что мировому сообществу остается выбирать только из двух возможных сценариев. Либо уже сегодня согласиться с неизбежностью того, что через полгода у Ирана будет достаточное количество урана для создания нескольких ядерных боезарядов, либо подождать, когда через эти же полгода об этом знаменательном событии его официально уведомит, например, та же МАГАТЭ.
Основанием для такого вывода служит тот факт, что у Ирана, а это следует из последнего доклада директора МАГАТЭ Мухаммеда эль-Барадеи, вдруг обнаружилось такое количество низкообогащенного урана, которого достаточно для создания ядерного боезаряда за два-три месяца. Признав, что Иран находится в шаге от атомной бомбы, экспертное американское сообщество раскололось на пессимистов и относительных оптимистов.
Первые, в лице бывшего представителя США в ООН Джона Болтона, дискутируя на днях в Американском институте предпринимательства о ядерном потенциале Ирана и проблемах Запада, считают, что Ирану уже ничего не сможет помешать стать ядерной державой. Вторые, презентовавшие незадолго до этого доклад-проект по предстоящей стратегии США на Ближнем Востоке, видят спасение ситуации в скорейшем признании Ирана «растущей региональной державой».
Джон Болтон свой пессимизм обосновывает тем, что и Джордж Буш, и Барак Обама много говорили о неприемлемости для США появления у Ирана ядерного оружия. Однако практических мер для реализации этой позиции ни у одного из них на сегодняшний день не оказалось. Что же касается Израиля, главного противника выхода Ирана на полный ядерный цикл, то он «вряд ли решится нанести удар по иранским ядерным объектам». Тем более, что делать это нужно будет до 20 января, то есть до вступления Барака Обамы в должность.
Сторонники второго сценария исходят из того, что ядерные амбиции Ирана не выходят за рамки его устремлений стать абсолютной доминирующей державой в регионе Персидского залива. Это обстоятельство дает надежду на то, чтобы договориться с Тегераном о границах иранского влияния в регионе Залива. Причем, переговоры вести одновременно по четырем направлениям: возобновление двусторонних дипотношений, иранской ядерной программе, вопросам безопасности в регионе, арабо-израильское урегулирование.
Обозначенные направления, в принципе, далеко не новы. По большому счету Москва давно уже призывала Белый дом и к прямым переговорам с Тегераном, и к приобщению Ирана к арабо-израильскому урегулированию, и к совместному решению иракской программы, и к определенным технологическим бонусам в обмен на прекращение программы обогащения урана, и т.д. Но тогда, когда на таких подходах к иранской ядерной проблеме Москва прямо-таки настаивала, у Ирана не было запущено ещё ни одной центрифуги по обогащению урана. Теперь же их количество - от 4 тысяч до 6 тысяч установок.
Ясно, что время упущено. Даже если Обаме и удастся начать прямые переговоры с Тегераном, это еще не будет означать, что Иран тут же согласится приостановить обогащение урана. Тегеран уже заявил, что речь может идти только о начале переговоров «без предварительных условий». Поэтому, возможно, Джон Болтон и прав, сетуя на то, что переговорщики с Ираном не сумели вовремя договориться относительно жестких экономических санкций, вплоть до экономической и политической изоляции Ирана с тем, чтобы таким образом принудить Тегеран к свертыванию программы по обогащению урана.
Между тем, на кон поставлено очень многое, и, в первую очередь - глобальный режим ядерного нераспространения.
Понятно, что если Иран от ядерной бомбы будет отделять только отсутствие у него политической воли на её создание, на что всегда упирает Тегеран, то вряд ли это обстоятельство будет воспринято его соседями по региону как надежная гарантия. Поэтому, уже сегодня можно будет задаться вопросом: кто следующий за Ираном заявит о своих правах на полный ядерный цикл «в мирных целях» и станет в шаге от создания своей атомной бомбы - Саудовская Аравия, Египет или Турция? Что, впрочем, уже и не столь важно. Главное другое.
Принцип ядерного сдерживания безнадежно устарел. Сегодня ядерное сдерживание делает ещё более вероятной опасность применения самого ядерного оружия. Ведь режим ядерного нераспространения как раз и направлен на то, чтобы вести речь не о сдерживании ядерным оружием, а о сдерживании самого ядерного оружия. На практике это означает отказ подписантами Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) от его создания или распространения, его наращивания, его совершенствования, но быть «за» его постепенное уничтожение и т.д. То есть, все с точностью до наоборот от того, что нам явила иранская ядерная программа, реализуемая, кстати, в рамках ДНЯО.
На стол нового президента США положены два абсолютно разных варианта решения. Первый, известный как «пять принципов», предусматривает переговоры с позиции силы, вплоть до военной операции. Второй делает ставку исключительно на дипломатические усилия, вплоть до признания факта регионального лидерства Ирана.
Теперь вопрос: успеет ли Барак Обама отыграть то благополучно упущенное его предшественником время (из-за нежелания идти на прямые переговоры с Тегераном) в решении иранской ядерной проблемы по второму варианту, и если нет – то хватит ли у него решимости для первого?
Впрочем, президент Обама – это уже масштабный международный эксперимент, в котором иранская проблема среди других прочих занимает приоритетное место.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
