Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
Бельгийский премьер Ив Летерм в ночь на 15 июля удивил всю страну и короля бельгийцев Альберта II, направив в королевскую канцелярию прошение об отставке. Его Величество обещал проконсультироваться с лидерами ведущих партий и принять решение в течение нескольких дней. Какое решение? Король может отказать Летерму, король может предложить на его место другого политика и, наконец, король может принять его отставку и назначить внеочередные парламентские выборы. Но что бы он не сделал, ясно одно - Бельгия снова потеряла даже то шаткое политическое равновесие, которое удерживала, и оказалась в состоянии кризиса. Положение, увы, очень знакомое этой маленькой стране с большим «раздвоением личности».
Собственно, королевство не так уж долго и находилось в состоянии покоя. Ив Летерм продержался на посту премьера всего лишь 5 месяцев без одной недели - Альберт II принял присягу нового премьера 20 марта этого года. До этого дня Бельгия больше 9 месяцев, после выборов 10 июня 2007 года, жила без кабинета вследствие очередного политического кризиса. А кризис разразился по причине того, что переговоры между извечными бельгийскими антагонистами - фламандцами и валлонами - о формировании коалиции постоянно срывались. Срывались же они потому, что фламандскоязычная (диалект нидерландского языка) Фландрия никак не может договориться с франкоязычной Валлонией о том, как делить власть в государстве, которое лингвистический разлом давно уже поделил на две неравные части. А именно, преуспевающий, «жирный» фламандский север (60% населения и большая часть территории), где сосредоточена почти вся промышленность, морские порты и, с другой стороны - поджарый валлонский юг.
Все пять месяцев пребывания на посту 48-летний Летерм, глава фламандских христианских демократов, пытался выплыть из едкого «бельгийского коктейля», в который бросили его правительство. Он пообещал, что приведет фламандские и валлонские партии к 15 июля к компромиссу по вопросу о реформе власти. Увы, согласовать план реформы бельгийского государства не удалось.
Теперь в Бельгии все гадают, что делать дальше. Внеочередных выборов никто из партий-старожилов не хочет, поскольку есть серьезная (и очень обоснованная) опасность того, что из-за опостылевших бельгийцам кризисов они прокатят многих «старых партийцев» и изберут молодежь. Заступить на пост премьера вроде бы уже готов вице-премьер и министр финансов Бельгии Дидье Рейндерс (Didier Reynders), возглавляющий франкоязычную Либеральную партию. Но вот что делать с застарелыми проблемами страны?
От них и на самом деле веет могильным холодом, поскольку Бельгия, вернее - ее политики, через эти проблемы постоянно переступают, оставляя решение на потом. Так, кстати, было и перед предыдущими парламентскими выборами. Вся беда в том, что расширения прав регионов, чего хотят фламандцы, совершенно не хотят валлоны. Вообще у Бельгии на поверку такая плохая национальная генетика, что ее Брюссель вроде бы совсем не подходит на роль столицы Европейского Союза, поскольку, по идее, на гербах и знаменах таковой не должно быть ни волоска сепаратистских или националистических настроений. А Koninkrijk Belge (для фламандцев) или Royaume Belgique (для валлонов) в этом отношении совсем не образец. Если Королевство Бельгию положить на хирургический стол и покопаться в ее прошлом и нынешнем политическом и административном устройстве, то окажется, что все в ней вывернуто шиворот-навыворот, переставлено местами, а потом заштопано чем и кем угодно, но только не дипломированными хирургами.
На протяжении всей истории территорию, на которой ныне расположена страна, принявшая к себе европейскую столицу, усиленно тянули на себя все «взрослые» ближние и дальние соседи по Европе, кроили и перекраивали так, что добились у нее устойчивого «раздвоения личности». Фламандцы (6 миллионов) здесь всегда недолюбливали валлонов (4 миллиона.)
Вообще «бельгийский случай» - хороший «целевой пример» для тех, кто интересуется сепаратистскими, националистическими, лингвистическими, религиозными и прочими застарелыми конфликтами в старушке Европе и их развитием.
Франкофонская часть страны уверена, что это фламандцы ведут дело к расколу, настаивая на том, чтобы центральное правительство сократило дотации регионам, а власти провинций получили право сами принимать регулирующие занятость законы и вводить корпоративные налоги. С этим, говорят валлоны, Фландрия получит фактический статус государства в государстве и разрушит страну. А фламандцы утверждают, что Фландрии уже надоело тащить на себе ленивый юг и делиться с ним честно заработанными деньгами. Валлония и впрямь ежегодно получает правительственные субсидии в сумме до 10 миллиардов евро, чего не видит благополучная Фландрия.
Проблемы валлонского юга начались не вчера и не десять лет назад, а гораздо раньше, когда пришел общий европейский упадок угледобывающей и сталелитейной промышленности, на которых «сидела» Валлония. Фландрия же пошла на подъем, поскольку у нее была химическая и нефтеперерабатывающая промышленность и такой клад, как третий по объему перевозок мировой порт Антверпен. Тогда мало кто думал о необходимости перестроить структуру экономики Бельгии. И в результате получили дисбаланс, на котором и растет вся нынешняя национальная зависть и неприязнь. Поэтому франкоязычные бельгийцы и поют до сих пор La Brabançonne (национальный гимн) на валлонском, а фламандцы исполняют тот же De Brabançonne, но только на фламандском. И, похоже, гимн еще долго будет дублированным.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
