201-Й АРМЕЙСКИЙ КОРПУС В ДАР УЛЬ-АМАНЕ (АФГАНИСТАН), 24 янв - РИА Новости, Андрей Грешнов. Дорога в дворцовый комплекс Дар уль-Аман в южном пригороде Кабула знакома до боли. Разрушенное здание бывшего штаба советской 40-й армии зияет пустыми глазницами разбитых снарядами окон, крыша местами обвалилась внутрь. Несколько шлагбаумов и бетонных надолбов, у которых стоят посты афганской армии, и дорога поворачивает вправо, к дворцу Тадж-Бек, более известному в России как "Дворец Амина".
В свое время здесь дислоцировался мотострелковый полк Ограниченного контингента советских войск, сегодня тут располагается гарнизон и учебный центр 201-го армейского корпуса, кузницы кадров для афганской национальной армии (АНА).
На КПП при въезде на военную базу идет проверка документов. Бдительный офицер долго разглядывает журналистское удостоверение, выданное МИД Афганистана, и беседует с начальством по рации - пропускать или нет. Рация работает неважно - идут постоянные помехи, поэтому процедура проверки документов затягивается.
Пока офицер ведет переговоры с командиром, сзади, мигая фарами, приближается кортеж белых внедорожников. Чей-то голос через мощный громкоговоритель предлагает мне незамедлительно убраться с дороги. Однако убираться некуда, так как справа бетонные заграждения. Кортеж объезжает меня слева и быстро устремляется в сторону дворца.
Симпатичный офицер отдает мне удостоверение личности и говорит, что въезд разрешен. Потом добавляет весело по-русски: "Россия! Хорошо! Давай-давай!". Я "даю", прижимая акселератор к полу - церемония выпуска новой партии новобранцев должна начаться с минуты на минуту.
На военной базе Дар уль-Аман царит оживление. В сторону города катит вереница американских "Хаммеров" песочного цвета, чуть далее стоит группа французских или итальянских бронетранспортеров.
Солдаты международных сил содействия безопасности в Афганистане дружелюбны, занимаются каждый своими делами - кто-то ковыряется с автоматом, кто-то просто болтает с приятелями, облокотившись на броню.
Где, собственно, состоится церемония выпуска курсантов, догадаться довольно сложно. Кругом солдаты и офицеры АНА, в пятнистой форме, желтых американских военных ботинках на шнурках и зеленых беретах. Американцы в светло-песчаной форме, на рукавах курток маленькие звездно-полосатые флажки. По цвету эта форма чем-то напоминает "эксперименталку" нашего афганского спецназа 80-х годов прошлого столетия. Но та форма ассоциировалась прежде всего с неимоверной жарой. Сегодня же на улице минус 18. За 20 лет климат в Афганистане сильно изменился. Зимы стали значительно более суровыми. Поэтому и куртки на солдатах, что на иностранных, что на афганских, добротные, утепленные.
Притормаживаю у каждого проходящего по дороге афганского офицера и спрашиваю, где будет проходить церемония. Все машут руками в одну сторону - "там, там". Вот, наконец и "там". Останавливаю машину с белыми частными номерами на обочине дороги, аккуратно объезжая бронетранспортер - не поцарапать бы! Никто уже не интересуется автомобилем, ведь если проехал через все КПП, значит "свой".
Рядом с моим стоят несколько авто, тоже с частными номерами, в них сидят иностранцы. Ездить по Кабулу с такими белыми табличками американского образца более безопасно: машина не привлекает внимания потенциальных террористов. В то же время старые, удлиненные и разноцветные регистрационные номера "советского" образца видны всем за версту. Афганцы прекрасно знают, что если номер синий - то это машина ООН, если зеленый - то какой-нибудь некоммерческой организации, если красный, то в машине сидят дипломаты. Черные номера принадлежат службе безопасности, белые государственные - иногда армейцам и полиции.
Большой крытый ангар с бетонными колоннами до отказа набит новобранцами в щеголеватой пятнистой зеленой форме. Солдаты стоят в строю и ждут начала торжественной церемонии, на которую должен приехать начальник Генштаба афганских Вооруженных сил. Командиры, видимо уже в сотый раз, отдают одни и те же команды, тренируя бойцов. Те, то замирают по стойке "смирно", то садятся на корточки - передохнуть.
Афганские военные приготовили для гостей импровизированный зрительный зал из нескольких рядов довольно удобных стульев. Слева на них сидят американские офицеры и сержанты. Вблизи они не страшные и вовсе не напоминают тех, кто стреляет по машинам, слишком приближающимся к военным конвоям. Обычные люди в военной форме с усталыми лицами работяг, тянущих нелегкую армейскую лямку.
Ловлю себя на мысли, что точно такие же лица были и у наших военных 20 лет назад. И они сидели на лавках точно так же, нахмурившись, думая о чем-то своем. Наверное о доме, семье, об окончании срока службы в Афганистане.
Шустрый афганский офицер, узнав, что единственный иностранный корреспондент, приехавший на мероприятие, оказался русским, заметался по залу в поисках начальства. Как это? Русский на военной базе! Начальство ведет себя менее нервозно. О чем-то поговорив по телефону, дает "добро" на мое присутствие.
"Шустрый" офицер, видимо осознав, что уже опоздал с плановой проверкой гостя, все-таки просит включить фотоаппарат и видеокамеру. Когда я делаю его фотоснимок, успокаивается и уже нарочито вежливо предлагает занять мне лучшее место в "партере".
Армейское начальство знает свое дело туго. Через пару минут ко мне подходят два афганских офицера. Они улыбаются, а потом начинают говорить по-русски. Один из них учился в Белоруссии, другой в Киеве. Обмениваемся телефонами для дальнейшего сотрудничества.
В нынешней афганской армии много офицеров, которые учились в Советском Союзе. Они вспоминают это время с ностальгией.
"Знаешь, форма то у нас красивая, но того что было раньше, все-таки нет. Нет того тепла", - говорит мне седой полковник-"белорус", опуская глаза в землю.
Второй офицер, помоложе, который садится рядом со мной на стул, начинает рассказывать про нынешнюю афганскую армию. Это майор Мохаммад Ареф. По его словам, сегодня выпуск с трехмесячных военных курсов проходит сразу в двух учебных центрах - здесь, в 76-м учебном батальоне 201-го корпуса в Дар уль-Амане, и в Пули-Чархи, на восточной окраине города. Учебный батальон в Дар уль-Амане передает сегодня армии 414 бойцов. Примерно столько же солдат заканчивают военные курсы в Пули-Чархи.
Вспоминая старые "призывы" в армию, когда мужчин отлавливали на улицах, обряжали в военную форму и давали в руки автомат, Ареф смеется: "Нет, сейчас такого уже нет. Никого не отлавливают силком. Армия полностью контрактная, профессиональная. Солдаты идут служить в армию, достигнув 21-летнего возраста. Каждый солдат получает денежное довольствие, составляющее около восьми тысяч афгани (примерно 160 долларов)". По словам майора, зарплата комбата составляет чуть более 14 тысяч афгани. Такие деньги в Афганистане считаются весьма значительной суммой.
У каждой афганской провинции существуют свои квоты на призыв в армию. Они регулируются в зависимости от плотности населения в том или ином регионе страны.
По словам Арефа, государство полностью экипирует солдат, сержантов и офицеров. Каждому выдаются желтые американские военные ботинки, летняя и зимняя военная форма, включая утепленный бушлат, а также спортивный костюм, кроссовки, нижнее белье и теплые носки.
Пока мы разговариваем, в ангаре происходит стремительное движение. Звучит команда "Смирно!". В помещение входят представители афганского военного командования - начальник Генштаба ВС ИРА генерал армии Бисмелла Мохаммади, начальник оперативного отдела Генштаба генерал-майор Шир Ахмад Карими и командующий 201-м армейским корпусом генерал Мохаммад Раин. Солдаты приветствуют своих командиров громкими возгласами и застывают по команде. Звучит афганский гимн. Это новый гимн, и мелодии я не знаю.
Начальник Генштаба с импровизированной трибуны обращается к солдатам как-то очень тепло и совсем не официально. Он рассказывает о том, что сегодняшняя армия представляет собой конгломерат всех народов и народностей, живущих в Афганистане.
"Наша армия подлинно народная. Она защищает народ и состоит из лучших его представителей. Здесь нет деления по национальному признаку - пуштуны-непуштуны, таджики-нетаджики. Нет деления по племенным или клановым признакам. И если такие разговоры вдруг возникнут, знайте, что это - голос врага, голос Пакистана, голос Муллы Омара", - говорит генерал армии.
Мохаммади простыми и понятными словами рассказывает внимательно слушающим его бойцам об операции по уничтожению группировки талибов в уезде Муса-Кала провинции Гельменд. По словам военного, операция стала примером отличного взаимодействия командования и боевых подразделений. Она прошла на "отлично", и в армейских рядах не было потерь.
За начальником Генштаба выступают другие офицеры. Группе особо отличившихся в "учебке" солдат вручают почетные дипломы и ценные подарки.
Церемония заканчивается, и гости начинают разъезжаться. Охрана ловко и незаметно оттесняет общую толпу гостей от военных. Высокопоставленного военного американца Джеймса Обра охраняют очень натренированные ребята с автоматами и пистолетами в ножных кобурах, экипированные наушниками и микрофонами. Они внимательно следят за перемещениями и движениями любого человека, исполняя свою работу профессионально и незаметно для постороннего взгляда.
Время уезжать. Сажусь в машину и начинаю разворачиваться. Американский бронированный "Хаммер" предупредительно пропускает меня вперед и лишь потом трогается. Военное начальство на белых джипах с антеннами радиосвязи уносится прочь.
А я медленно еду по старой дороге из полка в штаб 40-й армии, глядя на побитое пулями и снарядами здание дворца "Тадж-Бек", которое в 1979 году штурмовали советские группы спецназа. Все как и прежде, и все не так. Те же горы, то же небо. Только люди другие, хотя и выполняют ту же самую нелегкую военную работу.
Белые от снега пики гор, упирающиеся в небо, хранят память о миллионах убитых и раненых, о героизме солдат и интригах политиков. Если бы они умели говорить, то, наверное, рассказали бы всем, что такое война и правда обмана этой войны. Но они будут молчать вечно, а поэтому и войны, наверное, никогда не кончатся.
