После смены правительства, откровенного нежелания нового премьера (вслед за президентом) связывать себя партийными узами с «Единой Россией» и высказанного Владимиром Путиным скепсиса в отношении «суверенной демократии», которую многие считали едва ли не национальной идеей, загадка преемника и будущего России усложнилась. Прежние прогнозы в одночасье рухнули, а новых и, уж тем более, убедительных гипотез, пока нет. Аналитики, обглодав последние косточки биографии Виктора Зубкова, начали рыскать по кругу. Дополнительная пища для ума - новый состав правительства, однако, и этого хватит не надолго. След потерян. А раз так, самое время вернуться назад.
Нередко подсказки содержит не свежий выпуск новостей, а, наоборот, история. Популярные во времена Ельцина словечки «царь Борис» или «семибанкирщина» (по ассоциации с «семибоярщиной») возникли в людской памяти не случайно, как не случайными были и сами феномены - самодержавное самодурство первого президента демократической России и боярская уверенность «олигархов от демократии», что главу государства должны выбирать именно они, а не народ. Все это и есть исторические гены. Можно, естественно, найти параллели с прошлым и в нынешнем президентстве. Так что, знать историю и, в частности, отечественную историю преемничества небесполезно. Потому и предлагаю покопаться в забытых фолиантах.
Точка отсчета здесь, конечно, условна. Можно вспомнить, например, о своеобразной системе преемственности, установившейся на Русской земле в XI веке после смерти великого князя Ярослава. Политическое завещание Ярослава остальным Рюриковичам предусматривало, что власть между князьями передается не от отца к сыну, а по старшинству: от старшего брата к среднему, затем к младшему. Только потом власть могла перейти в руки сына старшего брата. Каждому из стоявших на этой иерархической лестнице предназначался свой определенный удел, от более доходных мест к менее доходным.
После смерти кого-то из князей очередь передвигалась. Если на этой иерархической лестнице умирал номер первый, то пожитки укладывали буквально все. Номер второй становился номером первым и соответственно переезжал из удела номер два в удел номер один. За ним садился на коня номер третий и т.д.
С точки зрения современного менеджмента порядок был, конечно, не безупречен. Выдерживать эту «правительственную чехарду», было непросто. Менялся ведь не только лидер, но и весь управленческий аппарат, который, как и обычно, долго и не без скандалов входил в курс местных дел. К тому же всегда хватало и честолюбцев, желающих перескочить сразу через несколько ступеней, из-за чего наша древняя история и полна рассказов о жестоких междоусобицах.
Ближе всех к современным понятиям о преемничестве стоит великий князь Иван III. Во времена его правления Москва уже окрепла, подмяв под себя почти все остальные уделы, и освободилась от татарского давления. Наконец, именно Иван первым в нашей истории стал величать себя «государем всея Руси».
Изменились и внешние обстоятельства. Незадолго перед тем, в 1453 году пал Константинополь. Ошеломленная Русь вдруг осознала, что оказалась по сути последним бастионом православия в мире. Брак Ивана с племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог легализовал то, что уже произошло de facto: утвердил за Москвой роль защитницы «истинного христианства».
В начале XVI века придворными политтехнологами создается новая родословная русских князей, ведущая свое начало прямо от римского императора. Это потомкам Ивана III приходилось думать лишь о своих преемниках, а ему самому требовалось решить сразу две задачи: подумать не только о будущем, но и о прошлом. Иначе говоря, прежде всего Иван III должен был решить, чьим преемником является он сам.
Политтехнологи - древнейшая профессия. Они, в частности, и занимались разработкой новой официальной родословной для Рюриковичей. Доктрина звучала примерно так: когда император Август стал изнемогать от непосильной ноши огромной власти, он разделил всю свою «вселенную» между братьями. Одного из братьев - Пруса он посадил править на берегах рек Вислы и Немана. Именно поэтому вся эта земля и стала называться Прусской. Так вот от Пруса, утверждала новоявленная легенда, четырнадцатое колено и есть великий государь Рюрик, положивший в свою очередь начало царской династии на Руси.
На ход мысли тогдашних политтехнологов стоит обратить внимание. При всем уважении к Византии, Москва и Иван III сочли необходимым связать себя пуповиной с Августом, то есть с Западом. Думается, что причина этого кроется не только в желании добавить несколько веков к родословной или украсить мантию хотя бы по краю престижным императорским позументом. Можно было сколько угодно рассуждать о превосходстве православия над католицизмом, но при этом отдавать себе отчет в том, что Запад во многом ушел вперед по сравнению с Русью. Не способная пока еще перебросить мостик в будущее, чтобы догнать Европу (это произошло только в эпоху Петра Великого), Москва выстроила мостик в прошлое. Чтобы хотя бы породниться с Западом.
Кстати, Софья привезла с собой в Москву не только двуглавого орла. Вслед за ней из Рима, где она до замужества жила, прибыли мастера, во многом изменившие лицо Кремля: иностранцы построили знаменитый Успенский собор и Грановитую палату, современный по тем временам каменный дворец заменил старые деревянные русские хоромы. Так что, и внешний облик политического центра Руси власть поручила менять не византийцам, а представителям западной культуры - итальянцам.
Византийские греки, сопровождавшие Софью, занялись тем, чем владели лучше всего, то есть дворцовым этикетом и интригами. Вторым Царьградом Москва не стала, но некоторые византийские привычки, особенно склонность к придворной интриге, русская элита усвоила крепко. Византийский менталитет как бы прилагался к двуглавому орлу. В нагрузку. Упоминаю об этом, понятно, не случайно. В вопросе о преемниках интрига и интриганы всегда играли важную роль.
Выбор наследника оказался для Ивана III сложнейшим. В ту пору в единый клубок сомнений и противоречий сплелись как минимум три нити, три проблемы.
Во-первых, само собой, это родственные связи. Брак с Софьей Палеолог был для Ивана вторым. От первого брака у него уже был сын. Умер он рано, зато успел оставить отцу внука - Дмитрия. От брака с Софьей родился Василий. Так что, наследника предстояло выбирать между Дмитрием и Василием. Борьба между двумя этими кланами-партиями велась жесточайшая, одна интрига здесь буквально наслаивалась на другую.
Во-вторых, вопрос о преемнике Ивану III приходилось решать на фоне противостояния со старыми великокняжескими традициями. Они, правда, уже ослабли в силу того, что еще предки Ивана III целенаправленно вели дело к укреплению в стране единовластия. Еще Дмитрий Донской оставил старшему из пяти сыновей треть всего своего имущества, возвысив тем самым его над остальными. В свою очередь отец Ивана III - Василий Темный оставил старшему сыну уже половину имущества. Так постепенно зарождалось на Руси самодержавие. Тем не менее, былые традиции все еще жили, поэтому Ивану III, решая вопрос о преемнике, приходилось подавлять сопротивление сторонников старины и настаивать на том, что ему наследует не просто кто-то из Рюриковичей, а именно его потомок. Своей цели он добивался любыми средствами, поэтому и стал первым в нашей истории Иваном Грозным, о чем большинство наших сограждан давно забыло. Кстати, оба к тому же еще и Иваны Васильевичи.
В-третьих, Ивану III следовало определиться, кто из двух кандидатов лучше подходит на роль преемника с политической точки зрения. Это было крайне важно. То, что происходило на Руси в ту пору, современным языком можно назвать революционной реформой. Кто из двух кандидатов в преемники сможет успешнее подавить сопротивление неподвластных еще Москве уделов и укрепить в государстве самодержавие? Кто лучше продолжит внешнеполитический курс окрепшей Москвы?
Не удивительно, что Иван III колебался. Сначала преемником был назначен внук Дмитрий, а затем сын Софьи Палеолог - Василий. Замечу, что торжественное церковное венчание преемником Дмитрия было равносильно по тогдашним меркам изданию основного закона. И все же Иван III, «издав закон» тут же его сам и нарушил. Будущие первые лица России почему-то решили, что это не исключение, а и есть само правило.
То, что чаша весов склонилась, в конце концов, в сторону Василия, объясняется тем, что главным аргументом при выборе преемника стал все-таки аргумент политический. А в те времена кровь Палеологов, что текла в жилах Василия, и являлась важнейшим политическим фактором. С этой кровью легче было, и авторитет Руси поднять, и интересы православия отстаивать, и царский титул легализовать. В своем завещании Иван III позиции преемника максимально укрепил. Умирая в 1505 году, он не только оставил преемнику более 3/4 всех русских городов (оставшееся получили остальные четыре сына), но и завещал лишь Василию право чеканить монету и сноситься с иностранными государями. Таким образом, Василий стал реальным политическим преемником, а остальные сыновья лишь привилегированными землевладельцами.
Именно при Василии завершилось объединение великорусской народности, а московский князь получил значение национального государя. Да и внешняя политика Руси стала еще тверже отстаивать общегосударственные интересы. В конце концов, преемник добился и легализации царского титула. В договоре 1514 года с императором «Священной Римской империи» Максимилианом I сын Ивана III и Софьи Палеолог - Василий был назван уже русским царем. Правда, это была лишь простая констатация факта. Русь стала самодержавной, а государь получил в свои руки власть, о которой не мог и мечтать ни один из западных королей.
Безоговорочно считать это успехом я бы не стал. Именно Иван III заложил в историю отечественного преемничества традицию, которая в устах тогдашнего первого лица государства дословно звучала так: «Кому хочу, тому и дам княжение». Иногда выбор первого лица оказывался удачным, но не столь уж и редко приносил России немало горя.
Как точно заметил Василий Ключевский: «Преемникам Ивана III дан был пример, которому они следовали с печальным постоянством - одной рукой созидать, а другой разрушать свое создание».
Продолжение следует...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции