Максим Кранс, политический обозреватель РИА Новости.
Беслан-2004 для всех нас не просто трагический эпизод затяжной войны с международным терроризмом. Потому что в данном случае речь идет не о боевых действиях противоборствующих сторон и неизбежных жертвах, а о массовом убийстве мирных людей, большинство из которых к тому же - ни в чём не повинные дети. Нормальный разум, не замутненный идеологическими, религиозными, да какими угодно догмами, здесь не приемлет никаких обоснований, аргументаций и тем более оправданий. Ведь, как у Достоевского, ничто не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребенка.
Три года назад название этого маленького североосетинского городка стало известно каждому. Тогда, 1 сентября, в День знаний, банда террористов захватила 1128 человек, собравшихся отметить его в школе № 1. А через два дня наступила кровавая развязка: в результате подрыва заминированного здания и перестрелки между боевиками и спецназом погибло 319 заложников, в том числе 187 детей, сотни школьников были ранены.
Уже позже, когда прошёл первый шок, со всех сторон посыпались вопросы. Как такое могло случиться? Почему российские спецслужбы не сумели предотвратить теракт? С какой целью власти с самого первого дня вводили в заблуждение общественность - хотя бы в том, что касается числа заложников? Кто спровоцировал штурм школы?
Наши коллеги из газеты «Известия» провели собственное расследование и сформулировали десять наиболее острых вопросов, которые тогда были в Северной Осетии у всех на устах. Но до сих пор далеко не на все из них даны ясные ответы. А можно ли, не зная всей правды, сделать правильные практические выводы?
Каждый раз, когда происходит очередной террористический акт, общество начинает бурно обсуждать, кто же несёт ответственность за случившееся, обвинять конкретные структуры и чиновников в халатности и непрофессионализме. Так было и после Буденновска, и после «Норд-Оста», и после Беслана, да и сейчас, после подрыва «Невского экспресса». Такого рода анализ, наверное, нужен, но по большому счёту - малопродуктивен. Куда полезнее такая «работа над ошибками», которая бы сфокусировала внимание не на последствиях, а на тех источниках - идейных, духовных и материальных, что питают современный терроризм, на деловом обсуждении того, как их можно перекрыть.
Правда, после бесланских событий подобная работа была проведена, и, надо сказать, серьёзная. По её итогам власть сделала «оргвыводы» и отреагировала так, как и следовало ожидать, перестроив и ещё жёстче укрепив свою вертикаль. Да и главы регионов, чья судьба теперь стала зависеть исключительно от воли президента, вынуждены были активнее взяться за наведение порядка на подведомственных территориях.
Перестроились и российские спецслужбы: новые антитеррористические структуры стали работать грамотнее, а главное - слаженно, о чем свидетельствовали их действия в октябре 2005-го, когда боевики попытались захватить Нальчик.
Кроме того, похоже, пришло понимание, что терроризм - не просто объективное явление, но и конкретные люди - организаторы и исполнители, которые за свои злодеяния должны понести заслуженную кару. Так началась охота за инициаторами акции в Северной Осетии, и все они - Масхадов, Басаев, Хашиев, арабский наемник Абу Дзейт были ликвидированы, по выражению президента Путина, «в их собственном логове». Единственного оставшегося в живых террориста Кулаева приговорили к пожизненному заключению, что будет похуже смертной казни.
Однако все ли уроки Беслана были учтены? Устранены или хотя бы устраняются сейчас первопричины бесланской и других подобных трагедий, обрушившихся на Россию? И, прежде всего - экономические. Прежняя федеральная целевая программа «Юг России», рассчитанная на 2002-2006 годы и продленная на нынешний, по признанию председателя парламентской комиссии по Беслану Александра Торшина, «толком не работает». Новая, принятая на срок до 2012 года, предусматривает пятикратное увеличение финансирования, но вот сдвинет ли она проблему с мертвой точки?
Пока что Южный федеральный округ по социально-экономическим показателям продолжает занимать последнее место в России. Уровень безработицы там - самый высокий, особенно на Северном Кавказе. Скажем, в Махачкале он достигает 30%, в горных районах республики - 70-80%. Еще хуже ситуация в Чечне, где работу имеет лишь каждый пятый житель. И даже в относительно благополучной Северной Осетии численность безработных составляет 40% населения. А ведь именно люди, лишенные возможности зарабатывать честным трудом, как известно, и пополняют ряды ваххабитов и боевиков.
Поэтому новые очаги экстремизма могут появиться практически в любой точке Северного Кавказа. После того как в Чечне формированиям сепаратистов был нанесен ощутимый удар, арена боевых действий переместилась в соседние республики. Ситуация обостряется буквально с каждым днем, а в Дагестане и в Ингушетии, судя по всему, выходит из-под контроля. Не случайно в последние недели группировка внутренних войск в той же Ингушетии была увеличена более чем втрое, а местная милиция переведена на усиленный режим несения службы. Повышенные меры безопасности приняла и Северная Осетия, что вызвано опасением повторения терактов, подобных тому, что произошел в Беслане.
...После той трагедии бесланских школьников спасали, как говорится, всем миром. Лечили, выводили из состояния стресса, отвлекали и развлекали. Словно, пытались загладить свою вину за то, что не смогли уберечь их от взрослых «разборок». Урок невыносимый - как для них, так и для нас, и не приведи господь пройти его ещё раз. Но вот поможет ли «работа над ошибками», которую государство и общество вело все эти три года, оградить наших детей от повторения пройденного?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
