Геннадий Бордюгов, руководитель научных проектов Ассоциации исследователей российского общества (АИРО-XXI), член Экспертного Совета РИА Новости.
Великая Отечественная война, начавшаяся 66 лет назад, вошла в историю как самое страшное событие в многовековой череде столкновений и конфронтации России и Германии. Вражда двух народов привела к тяжелой коллективной травматизации и определяла до сегодняшнего дня сознание, мышление и смыслы памяти последующих поколений.
С середины 1960-х годов в Германии пробил себе дорогу новый взгляд - война против Советского Союза велась с нарушением международных законов и обычаев войны. Хотя некоторое время завоевательный поход на Восток в целях пропаганды объявлялся освободительной войной против коммунизма, из литературы самих идеологов национал-социализма было известно, что настоящая цель гитлеровской политики заключалась в захвате экономического пространства для Германской империи и в создании жизненного пространства для миллионов немцев, которых предполагалось поселить там в течение 25 лет. При этом сознательно принималось во внимание то обстоятельство, что многие из 10 млн. людей уже живущих на этой территории будут излишними или им придется переселиться в Сибирь. Эта стратегия подготавливалась расовой теорией национал-социализма, провозглашавшей биологическую и социальную неполноценность славян. По немецким расчетам, предполагалось изгнать или уничтожить русских, украинцев, белорусов, поляков, евреев, цыган. В соответствии с этим война против России, СССР велась как завоевательная и истребительная война, без всяких "но" и "если". Классификация военного противника как "недочеловека" снижала во время восточного похода порог физического уничтожения. Этническая чистка и традиционная война сплелись в организованную систему насилия и разрушения.
В России также благодаря усилиям отдельных писателей, кинорежиссеров и историков происходило расширение пространства памяти, обращение к ранее закрытым сторонам войны - репрессивным акциям в начальный её период, пленению, депортациям, предательству, коллаборационизму. Под вопрос поставлены утверждения о стабильности личной диктатуры Сталина и монолитном единстве советского общества.
Казалось бы, так будет и дальше. Переосмысление прошлого ликвидирует зоны антипамяти, пресечёт попытки подчинения или локализации памяти. Однако 60-летие окончания Второй мировой войны провело черту под прежними смыслами памяти. Постсоветское пространство, как это ни парадоксально, стало подпитывать неофашистские идеи, а в странах Балтии и некоторых областях Украины обозначились тенденции героизации нацистов. Самым же опасным стало насильственное уничтожение памятников солдатам, с которыми должна исчезнуть и память о войне.
Новые сценарии управления памятью не учли, правда, одной, крайне важной стороны в реакции России. В то время как российские политики втягивались в неадекватную, неуклюжую полемику, запугивая экономическими санкциями маленького северного соседа, подлинное общественное мнение вдруг обнаружило иной смысл памяти. У памяти есть веские обвинения в адрес обеих сторон - как власти, так и общества. За то, что мы услышали эти обвинения, стоит поблагодарить эстонских политиков. Запуская «этнополитический бумеранг», они явно не рассчитали «критическую точку» его приземления. Защищая советские памятники на чужой территории, мы, наконец-то, честно задумались и открыто заговорили о состоянии памятников на своей земле, о характере отношения к тем, кто сражался и умирал. В мае этого года открылась не просто печальная, а опасная для нации картина. Оказалось, что можно, как в Химках, запросто, под надуманными предлогами, скрытно переносить останки советских лётчиков, а во имя коммерческой выгоды, как в Питере, начать готовиться к перепахиванию Марсового поля и уничтожению «Красной горки». И вот тут народ зароптал, потому что в таком пренебрежении к памяти почувствовал собственное унижение. Естественно, общественная критика - не эстонских, а своих политиков - не была замечена на канале общественного телевидения, не получила организованного оформления, но повсюду, в транспорте, очередях, праздничных посиделках, эта тема стала едва ли не главной в обсуждении текущих событий. Естественно, темой памятников людская молва не ограничивалась. Напрямую говорили о слабости наших дипломатических и военных структур, не способных решить элементарные задачи по защите чести погибших в войне, об исправлении ошибок, как собственных, так и предшественников, и не только по случаю Дня Победы или Дня памяти и скорби исправлять ошибки - как собственные, так и предшественников. И делать это надо поскорее, потому что попытки ущемления исторической памяти со стороны нечистоплотных политиков не прекратятся. Нетрудно предугадать, по какому самому болезненному (поскольку для нас не прояснённому, стыдливо замалчиваемому) месту будут наноситься удары -- конечно, связанному со всем советским, коммунистическим.
Президенту Ющенко не удалось сохранять политическое напряжение на волне Голодомора, поскольку даже неискушенным школьникам стало понятно, что нельзя назвать геноцидом то, что проводилось в 30-е годы собственными руками под руководством своего же украинского руководства против не только своих украинцев, но и русских, татар, евреев. Не вызвала нужного резонанса и антироссийская трактовка проведённой против украинцев операции «Висла». А политическая ситуация срочно требует чего-то свежего, острого. И тут под рукой оказалась идея переименования музея тоталитаризма в музей советской оккупации. Понятно, что вести разговор о репрессиях и Большом терроре, значит, наступить на «голодоморовские грабли». Надо поднять вопрос глобально - о советской (читай-русской) оккупации. И здесь я снова спешу выразить благодарность, на этот раз тому украинцу, который прислал в киевскую газету «День» точное заключение: «Сапог оккупанта, случалось, принадлежал оккупированным». Стоит поблагодарить и тех создателей стержневых экспозиций музея, которые неожиданно для власти поспешили откреститься и от такого музея, и от его попечителя в лице украинского «Мемориала». Но вряд ли это смутит украинского президента. Впрочем, все совершённые им «исторические» шаги банальны: как только намечается приближение Украины к России, Ющенко и его обласканные наградами историки сразу запускают провокацию, чтобы отойти от России. И не важно, что на такие способы легитимации своего режима общество реагирует болезненно, что страна раскалывается.
В унисон Украине действуют и некоторые высокопоставленные эстонские чины. Они даже замыслили создать такую «повесть о прошлом», которую смогли бы разделить все жители Эстонии. Конечно, заманчивая цель. Но вот выполнима ли она после полного фиаско с Бронзовым солдатом? И вот следует предложение сделать всех погибших солдат жертвами двух диктаторов - Гитлера и Сталина. Раздался призыв вообще десталинизировать понимание войны. Причём, речь идёт не о десталинизации историографии, а об отказе вообще от Сталина в истории войны. К тому же, дело не ограничивается созданием эстонской унифицированной истории. Сделать это просят и нас. Тогда, мол, нам не придётся оправдывать «преступления СССР».
Вот так, попав однажды в плен фобийного мышления, взывая к десталинизации, что провоцирует новый всплеск сталинизма, радетели новых «повестей о прошлом» и не заметили, как снова превращают историю в послушную идеологическую служанку, как пускают под откос пятнадцатилетние усилия профессионалов по возвращению исторической науки самоценности и независимости от политической конъюнктуры. Дальнейшая логика таких действий известна. Уничтожение могил и разрушение памятников, запрет говорить и писать о неудобных, а часто позорных периодах национальной истории, притеснение языка и культуры других этносов, насильственное обращение в свою национальность и религию - предвестие этнической чистки и изгнания народов.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
