Андрей Колесников, политический обозреватель РИА Новости.
Каждая из бывших союзных избавляется от советского наследия на свой лад. Где-то, как в России, была проведена немедленная «шоковая терапия». Иные, как, скажем, Украина и Грузия, застряли в межеумочном положении, что в результате закончилось усталостью от представителей советской политической элиты Леонида Кучмы и Эдуарда Шеварднадзе и «цветными» революциями. Кто-то быстро провел все необходимые реформы, но сохранил при этом преемственность власти в лице самого себя, как это сделал Нурсултан Назарбаев в Казахстане. У других советский истеблишмент быстро потерял свои позиции, как это было в Армении. И быстро их восстановил, как это было в Азербайджане, когда «на царство» был призван Гейдар Алиев. В Белоруссии к власти пришел лидер популистского типа. В Узбекистане сохранился жесткий режим личной власти Ислама Каримова. В Таджикистане Эмомали Рахмонов, пережив гражданскую войну и лавируя между разнообразными центрами влияния, сохранил свою власть. Туркменистан, тоже ведомый лидером советского типа - из партийной номенклатуры - превратился в восточное деспотическое государство, чья экономика, политика, внешняя политика держались исключительно на управлении потоками природного газа.
Но даже бывшие партийные начальники, выбившиеся в первые лица в своих союзных республиках и сохранившие власть благодаря объявлению независимости - каждый по-своему - не вечны. Кого-то сметают революции, кто-то уходит по естественным причинам, как Сапармурат Ниязов, автор «Рухнамы», при жизни ставший памятником самому себе.
Приверженность официальному марксизму высокопоставленных партийных чиновников с идеальной советской биографией оказалась в случаях Ниязова, Каримова, Шеварднадзе, Алиева, Назарбаева и, между прочим, Бориса Ельцина всего лишь внешним «орнаментом» в их большой и пламенной страсти - к политике и, конечно, власти. Власти без всякой идеологии. Нужно было играть по советским правилам - соблюдали их. Отпала такая необходимость - они быстро из партхозначальства союзных республик переквалифицировались в национальных лидеров.
С одной стороны, тем самым была обеспечена преемственность личной власти. С другой, в большинстве случаев других национальных лидеров в постсоветских странах и быть не могло - вся политическая и экономическая элита оставалась партийной. По иному сценарию развивались события в прибалтийских странах, но хотелось бы напомнить, что президент Эстонии Арнольд Рюйтель аналогичный пост занимал при поздней советской власти. Других начальников у нас для вас нет...
Ниязов был классическим советским руководителем. Он, что называется, «прошел путь» из инженеров, заводчан в партийные работники, где тоже последовательно двигался по стандартным ступеням тогдашней системы восходящей социальной мобильности. Тогда никого не удивляло то, что «национальный кадр», недолго проработав, а по сути - пройдя стажировку в Москве, в Центральном комитете, всего-то в качестве инструктора отдела оргпартработы, тут же оказался председателем Совмина своей республики. И с тех пор по сути правил страной два десятилетия. Из них пятнадцать лет - без всякого марксизма-ленинизма, а под зеленым знаменем своего собственного учения - «Рухнамы».
Последствия смерти Ниязова - именно в силу того, что в стране был режим личной власти, а сатрап не оставил преемника - слабо предсказуемы. Завинчивать гайки дальше уже некуда, а немедленная демократизация в стране, которая не знала демократии ни в советские, ни в постсоветские годы, тоже маловероятна. Новым начальникам - «коллективному Ниязову», пока не остается ничего другого, как объявлять о преемственности курса, в том числе и той политике, которая волнует всех - экономической, а значит, газовой.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
