На днях мне позвонила из Варшавы знакомая журналистка.
- Не могли бы вы, Виктор, найти мне человека, участника вторжения в Польшу, - спросила она. - Хочу взять у него интервью.
- Какого «вторжения», - не понял я? - Вы имеете в виду «участие в освобождении Польши от фашистов в 1944-1945 годах»?
Коллега на том конце провода замялась.
- У нас принято называть это событие «вторжением».
- Не знаю, как у вас, - сказал я. - Но, думаю, если вы так обратитесь к человеку, который рисковал своей жизнью, освобождая вашу родину, то он сильно обидится и разговаривать с вами не будет.
- Нет, я так ему говорить не буду, - пообещала мне коллега.
У меня под рукой не было фамилий людей, принимавших участие в освобождении Польши, и мы договорились, что коллега позвонит на следующий день, я найду ей такого человека. Но она не позвонила. Видимо, обошлась без моей помощи. А вскоре до меня все-таки дошло, что она имела в виду и о каком «вторжении» говорила.
17 сентября в Польше «торжественно отметили», так буквально говорилось в сообщении информагентств, «67-ю годовщину вторжения советских войск в восточные районы Польши». Прошли митинги, демонстрации, акции протеста в память того исторического события, которое некоторые историки в нашей стране называют «возвращением территорий, которые ранее принадлежали царской России», другие - «освобождением украинских и белорусских земель, захваченных Польшей в 1920 году», третьи, в том числе и официальные лица из МИДа, - «необходимостью обеспечения безопасности СССР в связи с возможностью и угрозой гитлеровской агрессии». Не буду спорить с историками и чиновниками. Это их дело, что и как называть. Хотя свое мнение по этому поводу тоже имею.
При этом мне бросилось в глаза, что 1 сентября, 67-ю годовщину начала Второй мировой войны, агрессии против Польши фашистской Германии и начала уничтожения ее, как государства, в Варшаве почему-то проигнорировали. Не было ни митингов, ни демонстраций, да и памятников, как я помню, в столице нашего соседа тому событию посвящено гораздо меньше, чем, к примеру, «советской оккупации» и «депортации польского народа в Сибирь». Это было, пожалуй, одно из самых сильных моих впечатлений от посещения Варшавы. Преступления сталинизма для польских политиков оказались много большими и намного болезненней, чем преступления гитлеровцев. Но я успокаивал себя: отношение к собственной истории - внутреннее дело Польши, это ее право, что и как вспоминать.
Помню, приятель, польский режиссер-документалист, который пригласил меня в Варшаву, чтобы договориться о съемках совместного фильма, привел московского журналиста в Старое Място, на высокий берег Вислы и, показывая на реку, на ее пологий восточный берег, сказал:
- Вот там, Виктор, стояли ваши войска - больше миллиона человек с пушками, танками, самолетами, - здесь, в Варшаве, два месяца подряд - весь август и сентябрь сорок четвертого фашисты убивали наших патриотов, восставших против гитлеровской оккупации, всех, кто попал под руку, но ни одного выстрела с вашей стороны в поддержку наших людей не прозвучало. Хотя немцев тут было не так много - всего каких-то 16-20 тысяч...
Я не нашелся, что ему ответить. Только промямлил что-то. Вроде:
- Это история, Вацек, политические игры сильных мира сего, за которые всегда приходится расплачиваться простым людям. Мы-то с тобой, наши народы тут ни при чем.
- Так, - согласился приятель, - но тут, - показал он на сердце, - все равно болит.
Не знаю, может быть, именно этой «выборочной сердечной болью», которая особенно сильно продолжает беспокоить отдельных польских политиков, деятелей культуры и журналистов именно с восточной стороны, и объясняется то, что 17 сентября 1939 года для них имеет гораздо более важное значение, чем первый день того же месяца того же года. Что Освенцим, Майданек и Треблинка, где уничтожено более 6 миллионов европейцев, почти половина из которых были поляками, меркнут на фоне десятков тысяч, расстрелянных и замученных в Катыни и на Колыме (в Варшаве утверждают, что в Союз было вывезено больше миллиона поляков - В.Л.). Что из всех исторических «разделов Польши» самый памятный и несправедливый тот, что вернул исконные земли Украине, Белоруссии и Литве, бывших в те годы частью Советского Союза...
Повторюсь, не знаю точно, так это или не так. Я - не историк и специально не изучал этих проблем. Но только мне почему-то не очень понятно, почему «врагом номер один» в Варшаве продолжают числить именно мою страну, хотя сегодняшняя Россия к преступлениям царского режима, как и к преступлениям сталинизма, никакого отношения не имеет. Давно поставила по этим вопросам все точки над «I». На прошлое не оглядывается и старается строить отношения на международной арене, в том числе и со своими соседями, что называется, с чистого листа, на взаимовыгодной основе. Как не раз на самых разных уровнях подчеркивалось российскими политиками и официальными лицами. Мне не понятно, почему из раза в раз некоторых наших западных соседей так и тянет в капкан русофобии, из которого им всегда удавалось выбираться только с очень большими жертвами. Ведь, если, для примера, вернуться к героическому («героическое» тут без всякой иронии, а - по сути) Варшавскому восстанию 1944 года, то, истины ради, надо признать - оно было крайне плохо подготовлено и не имело никаких надежд на успех. Практически обречено на поражение с самого начала.
У сорока тысяч повстанцев была только одна тысяча винтовок, 1700 пистолетов, 30 автоматов, 67 пулеметов и очень ограниченное количество боеприпасов. У немецкого гарнизона, что составлял чуть больше 16 тысяч человек, но вооруженного до зубов и блестяще организованного, имеющего огромный опыт боевых действий, имелось десятки артиллерийских орудий, бомбардировочная и штурмовая авиация, бесчисленное количество мин и снарядов, не говоря уж о патронах и автоматах. А главное, за его плечами была вся немецкая армия, которая, хотя и терпела поражение и от советских войск на восточной фронте, и от войск союзников на западном фронте (правда, там не все складывалось так однозначно -В.Л.), но не потеряла еще боевого духа и психологии завоевателя. Одолеть ее было невозможно без помощи Красной Армии. А в том, что Красная Армия не придет на помощь восстанию, которое инициировало лондонское эмигрантское правительство, сомнений тоже не оставалось.
Верховному главнокомандующему Красной Армией Иосифу Сталину ни к чему было помогать британскому премьеру Уинстону Черчилю и американскому президенту Франклину Рузвельту восстанавливать в Польше, которую с огромными жертвами освобождала наша армия, капиталистический строй. Он знал, что буржуазная Польша никогда не была и не будет не только другом и союзником коммунистическому Союзу ССР, но и просто нейтральным независимым государством, имеющим с социалистической Москвой добрососедские отношения. Слишком неоднозначное историческое прошлое разделяло и разделяет нас. Даже тот факт, что армия генерала Владислава Андерса, сформированная на советской территории, кстати и в частности, и из поляков, перед этим вывезенных в СССР, и по соглашению с эмигрантским правительством, затем по решению того же правительства отказалась от совместной борьбы с фашистами на советско-германском фронте и через Ближний Восток ушла на Запад, свидетельствовал для Сталина, что с такими людьми каши не сваришь.
Если польское буржуазное правительство отказалось помочь Сталину в тяжелейшем и решающем для судьбы Великой Отечественной войны 1942 году, то, спрашивается, почему он должен был помогать этому правительству в августе 1944 года?! Для того, чтобы в тылу Красной Армии, наступающей на фашистскую Германию, оставались войска и правительство, которые не только не помогут, но и способны навредить?! Ответ для Сталина тут был очевидным. И потому не стоит удивляться, почему Красная Армия не помогла восставшей Варшаве, а сам Сталин долгое время не разрешал английским и американским самолетам появляться над позициями советских войск, чтобы сбросить восставшим оружие, боеприпасы и продовольствие...
Правда, тут я не совсем точен. Такое разрешение было дано, как и приказ об оказании помощи восставшим со стороны 1-й армии Войска Польского и частей 1-го Белорусского фронта. Но только тогда, когда капкан, в который загнало восставших лондонское эмигрантское правительство, уже захлопнулся, и реально помочь разгромленным патриотам и жителям Варшавы, потерявшим в боях против фашистов около 200 тысяч жизней, уже было невозможно. Политическая целесообразность и иезуитский долговременный расчет на послевоенное государственное обустройство Европы оказались для Сталина, как, впрочем, и для его союзников по антигитлеровской коалиции - Черчилля и Рузвельта, важнее сотен тысяч человеческих жизней.
Не знаю, может, я ошибаюсь в этих выводах. Но, как мне кажется, сегодня новая, отринувшая навязанный ей социалистический строй Польша, как это, в частности, сделала в 1991 году и новая Россия, стоит перед очередным капканом, куда ее, как в августе сорок четвертого, загоняют зарубежные и доморощенные политики. Нетрудно догадаться, я говорю о перспективе размещения на польской земле противоракетных баз США.
Мне уже доводилось писать на эту тему в авторской колонке («Цавэт танэм по-польски» 24.11.2005), но вынужден повториться. На днях в Варшаву из Вашингтона вернулся премьер-министр Польши Ярослав Качиньский, который, как сообщает польская и не только польская печать, вопреки мнению большинства населения своей страны - у такого решения, судя по опросам общественности, более 60 процентов противников, - договорился с Белым домом о размещении на территории Польши 10 установок противоракет.
То, что эти противоракеты предназначены не для перехвата иранских или северокорейских ракет, как утверждает американская и приближенная к братьям-близнецам Качиньским, их политическим сторонникам печать, очевидно. Любой непредвзятый человек может взять линейку, положить ее на карту и провести прямую линию (проекцией от полета баллистической ракеты на карте будет прямая - В.Л.) что в сторону Европы, что в сторону США и увидит, эта линия никоим образом не пересекает Польшу. Тогда зачем эти американские установки на польской земле? Ответ тоже очевиден - для борьбы с российскими стратегическими ракетами, которые способны достичь целей в США или в Европе, пролетая над польской территорией, если их вдруг будут запускать из районов размещения «Тополей», «Стилетов» и «Воеводы». Например, - из Выползово (Тверской области), Козельска (Калужская область) или Домбаровского (Оренбургская область) и не через Северный полюс, что короче, а через Западную Европу.
Но вот печаль - по утверждению специалистов, в том числе и кандидата технических наук генерал-майора в отставке Владимира Белоуса, чью книгу «ПРО США: мечты и реальность» я уже однажды упоминал и с которым мы недавно встречались на пресс-конференции, организованной «РИА Новости» по поводу перспективы размещения американских противоракет в Восточной Европе, следует - сделать это американцы не в состоянии. При скорости противоракет 4,5 км/сек поразить цель на разгонном участке траектории, а только так они способны сбить стратегическую ракету, на расстоянии в 2-2,5 тысячи километров американские противоракеты не могут технически (о других деталях, препятствующих этому, говорить не будем - В.Л.). И в тоже время США подставляют территорию, где размещены их противоракетные базы, под превентивный удар. Обычным оружием или ядерным.
Любой военный человек совершенно отчетливо понимает, если угроза широкомасштабной войны будет нарастать, и радиолокационные станции предупреждения о ракетном нападении зафиксируют пуски чужих стратегических ракет в сторону нашей страны, то превентивный удар оперативно-тактическими ракетами или ракетами средней дальности по системам защиты территории противника за несколько мгновений, а, может, минут еще перед ответно-встречным ударом стратегических ракет будет, конечно же, неотвратим. В том числе или в первую очередь, по территории тех стран, что лежат на пути этих ракет.
Американцы хотят прикрыть свою территорию щитом чужой земли и чужих жизней. Это понятно. Непонятно только, зачем это Польше? Стать жертвой, рисковать своим благополучием и жизнями миллионов своих граждан ради непредсказуемых политиков, что живут на той стороне земного шара? Странное желание. Знакомые мне поляки с горечью говорят, что «это наша плата за безопасность, которую нам обеспечивают США». Только вот вопрос - безопасность от кого? Кто собирается нападать на Польшу? Россия? Но зачем? Что есть такого в Польше, что нет у нас, и ради чего стоило бы жертвовать своими жизнями? Разумного ответа на этот вопрос я не знаю. Может, он есть у кого-то другого. Готов услышать.
А если мне опять начнут напоминать о нашей сложной и противоречивой истории - о «вторжении 1939-го», о Катыни, о «стоянии на Висле в сорок четвертом», о том, что Северо-Европейский газопровод не зря обходит Польшу, отвечу так: может эти сердечные фантомные боли еще и от того, что нельзя жить, как это кое-кто пытается сделать в Варшаве, повернувшись головой назад. Когда-то в начале девяностых ваши сограждане меня убеждали, что Польша хочет стать мостом между Востоком и Западом, сегодня получается так, что Польша становится барьером или рвом между Востоком и Западом. Это вам надо? Разве не ясно, что любые искусственные препятствия сегодня, а, тем более, завтра можно легко обойти. Что с Севера, что с Юга...
Хотите остаться между, в капкане недальновидной и враждебной политики по отношению к восточному соседу, - выбор ваш. Но он, извините за мое невольное вмешательство во внутренние дела вашей страны, по меньшей мере, неразумен.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
