Обозреватель РИА Новости Анатолий Королев.
За последние 20 лет, считая с конца эпохи Горбачева и последовавшего за ней распада Советского Союза, отношения между поколением «отцов» и поколением «детей» серьезно изменились, но. Но чтобы разобраться в характере этих перемен и проанализировать их причины нам придется вернуться в прошлое России, не меньше чем на 200 лет, чтобы хотя бы бегло очертить характер нарастающих перемен.
И будет лучше, если в качестве примеров мы будем опираться на литературные произведения, известные читателю. Так будет одновременно и наглядней и короче.
Так вот, великим зачином к будущему в истории русской культуры стоит роман Льва Толстого «Война и мир». Здесь, перед нами предстает широкая панорама исторических и общественных отношений в императорской России, в том числе и отношения между старшими и младшими. Эти отношения глубоко патриархальны и гармоничны. Семья дворян Ростовых, один из лейтмотивных героев романа, демонстрирует удивительную любовь между стариками, детьми и внуками. Каждый шаг семьи, это движение коллективного чувства взаимной приязни, поддержки и сострадания. В огромном романе нет, пожалуй, ни одного плохого отца или плохого сына. А идеальным отцом показан старый князь Болконский, который окружен поклонением дочери и сына как божество справедливости.
Но примерно в это же время в литературе (а значит и в тогдашнем обществе) прозвучали совсем иные нотки, например, в знаменитом романе Ивана Тургенева «Отцы и дети» эта проблема была подана уже как исполненное антагонизма неуважительное противостояние. Дети дерзко не ценят отцов, а те не понимают, да и не хотят понимать молодое поколение. Центральный образ романа нигилист Базаров, молодой естествоиспытатель и циник, выступает по отношению к своим старым и робким родителям в роли старшего духом покровителя и не собирается считаться с миром их отживших идеалов и верований. Кроме того, практически все молодые герои романа атеисты, что в тогдашней России выглядело как вызов общественным институтам.
Причем сам Тургенев скорее сочувствовал младшим и посмеивался над стариками.
Этот роман плюс другие произведения русской культуры - в том числе живопись, музыка, театр, - констатировали серьезные перемены в обществе. Активное участие молодежи в заговорах против монархии, рост марксистских влияний, растерянность отцов перед нарастающим валом протеста - все это привело к окончательному разрыву прежней иерархии семейных отношений. Тогдашние кумиры публики драматурги Антон Чехов и Леонид Андреев, и особенно первый пролетарский писатель Максим Горький продемонстрировали в своих произведениях окончательную смену ценностей. Старшее поколение обанкротилось, оно не может быть примером для детей, и чем быстрее старшие уйдут с исторической сцены, чем больше прав получит молодежь, тем вернее будет обеспечен исторический прогресс. На этом протестном фоне убийство императора Александра II и последовавшая вскоре революция выглядит как закономерное следствие смены общественных идеалов.
Новая литература и новое искусство окончательно закрепили главенствующую роль молодых людей, теперь они - и только они! - становились примерами для всего народа и в первую очередь примерами для старшего поколения. Наиболее ярко эти тенденции проявились в романах Николая Островского «Как закалялась сталь», Александра Фадеева «Разгром» и Александра Серафимовича «Железный поток». Здесь практически исчезает деление поколения на старших и младших. Поколение это только молодые, передовые и революционные, а старшие это даже не поколение, а хлам, выброшенный на свалку истории.
Эту тенденцию оглупления старших подхватило советское кино.
Быстро став мощным оружием пропаганды новых идей, кино даже оттеснило литературу и сменило прежнюю модель литературно-центричного общества на визуальную модель существования. В популярных комедиях или производственных фильмах старший это либо чудаковатый профессор с манерами ребенка-небожителя или глупый ретроград, а чаще всего замаскировавшийся враг.
Перед второй мировой войной в искусстве было почти невозможно спокойно описать старого человека. А редкие исключения только подтверждали правило. Популярный лозунг того времени гласил: «коммунизм - это молодость мира и его возводить молодым»... Стареть - да и то очень осторожно, - было позволено только одному человеку, вождю человечества товарищу Сталину. Но ни на одном полотне той эпохи, ни в одной кинокартине вождю не было старше 40 лет, наоборот, он был исключительно моложавым, бодрым и энергичным.
Победа в войне, смерть Сталина, первые попытки демократизации общественной и партийной жизни привели, наконец, к тому, что старшему поколению - спустя почти сто лет, если считать от поколения Льва Толстого, - были возвращены мудрость, жизненный опыт, естественное старшинство и преимущество возраста. Поначалу эта роль образца касалась только семьи, там опыт старших вновь стал что-то значить, но вскоре от примера в семье, старшие быстро стали примером для всего поколения.
Как всегда в России перемены происходят кардинально, стремительно и с максимализмом полного отрицания.
Отчасти этот молниеносный культ старших был результатом одряхления партийного руководства страны. Кучка геронтократов тем самым убеждала страну в дееспособности руководства и в несомненном превосходстве ума и опыта над неразумным энтузиазмом молодежи. В середине 60-х годов прошлого века, впервые за долгие годы в искусстве появились образы отрицательных молодых людей и даже возникло движение по осуждению разом всего поколения юных, обвиненных в так называемом стиляжничестве (излишнее внимание к своей внешности) и преклонении перед Западом.
Так молодые угодили на скамью подсудимых.
Им было отказано в праве руководить страной и вдохновлять народные массы. Но к тому времени ситуация уже переменилась, общество втайне вновь отказало старикам в праве руководить, качели качнулись в обратную сторону.
Тут мы должны взять паузу, чтобы рассмотреть ситуацию на ином уровне. Во многом секрет отношений между отцами и детьми долгие века держался на крестьянском укладе России, где роль отца и матери была непререкаема в силу патриархальных вековых устоев. Крестьянская семья была отражением монархического устройства общества (а монархия в свою очередь зеркально отражала устройство общины), где сюзерену принадлежала вся власть над каждым из подданных, каковой фактически был приравнен к рабу. После падения монархии и победы промышленности над селом, старшее поколение лишилось своего положения в силу большей косности и не способности приспособиться к новым условиям. Обрести профессию сталевара, монтажника, лётчика, тракториста мог только молодой человек. Он и становился кормильцем семьи, где старики выступали уже в роли иждивенцев.
Сегодня, в начале XXI века эта ситуация в современной России вновь повторилась, причем с угрожающим утяжелением, мир новых технологий, компьютеризация страны оказался настолько непривычным и непохожим на все то, что было раньше, что старшее поколение автоматически стало аутсайдерами. К этому прибавился негласный ценз - на работу в фирму человека старше 40, а то и 35 лет уже не возьмут! Эта дискриминация по возрасту усилилась слабой пенсионной системой нового государства, пенсии не позволяют прожить без помощи работающих детей, и вынуждают старших работать на пределе своего возраста, пока есть силы.
Словом, старикам у нас приходится туго.
Эта печальная и драматическая реальность серьезно расколола общество на две системы жизнесуществания, между которыми практически нет реальных связей и благотворной взаимозависимости. Установка на молодость была, кроме того поддержана современной поп-культурой, где идет постоянная смена молодых лиц, где немолодой человек может удержаться только в силу исключительной одаренности или только лишь в сфере классической музыки, на оперной сцене, или в театре.
Новый молох нового времени - Телевидение, - это воистину фабрика звезд, где царит исключительно молодежь. Такой перекос стал проблемой и для самой молодежи. Во-первых, современное поколение лишается детства, слишком рано включаются механизмы конкуренции, и уже с детского сада, не говоря о начальных классах, ребенок включается в модель выживания. Судьбы, хотя бы теннисных звезд тому яркий пример, жестокие тренировки с семи лет. Тоже самое на эстраде, не редкость, когда в эфире стартуют десятилетние дети.
Парадоксальным образом, молодость заменила собой дистанцию старости. Если в десять ты успешный дебютант, то в 30 лет ты уже «старик» и ни на что не годен. Психологи отмечают у молодежи страх тридцатилетия, истеричный культ здоровья, поддержание своего имиджа всеми силами, начиная от косметики и кончая пластическими операциями. В косметических клиниках появились клиенты, которым нет еще и сорока лет, а то и 35 лет, но которые хотели бы выглядеть на 25 лет. Страх старости пожаром охватил молодежь (особенно в крупных городах) страны и привел к параноидальному феномену: полоса возраста от 0 до 35 лет взяла на себя всю общественную нагрузку, которая в нормальной ситуации равномерно ложится на все поколение, где есть детство, отрочество, юность, зрелость, пожилой возраст и, наконец, уважаемая старость. При удлинении среднего срока жизни до 75-80 лет, психологически невостребованным оказывается большая часть современного общества.
Эта ситуация, конечно же, нашла свое отражение в литературе и искусстве. Например, в произведениях культовых писателей Владимира Сорокина и Виктора Пелевина «Лёд», «Священная книга оборотня»: молодые выступают в роли метафизических каннибалов, пожирающих старшее поколение маразматиков и шизофреников. Старшее поколение писателей, например, Василий Аксенов, Владимир Маканин, Александр Проханов не остаются в долгу - в их книгах молодые люди это зомби, полулюди, роботы одержимые культом потребления и наживы.
На этом фоне раскола, особая роль принадлежит православной церкви, которая, воспрянув от гонений коммунистического режима, неожиданно встретилась с новым мощным вызовом сектантского христианства и особенно экзотических религий, таких как буддизм, которые оказались страшно популярны именно у молодежи.
Строгий церковный уклад, система постов, зашифрованный церковный обряд православия, не пришелся по вкусу динамичным рокерам, геймерам и прочим фанатом технологической эры. Для молодых православие стало «верой старушек», и, свойственная русской ментальности тяга к божественному, устремилась в русла разного рода экзотических праздников, например, кришнаитов, где яркие шафрановые одежды и музыка так разительно отличаются от похоронной атмосферы ортодоксальных храмов. Индия сегодня манит многих русских искателей истины образом тайны и красоты.
Вот на этом перекрестке истории, где русская молодежь оказалась в очередном отрыве от старшего поколения, мы и поставим точку в нашем беглом обзоре ситуации «отцов» и «детей».
Отцы - уже не отцы, и дети уже - не дети.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
