Политический обозреватель РИА Новости Юрий Филиппов.
Недавние столкновения в карельской Кондопоге, где бытовая драка с несколькими убийствами едва не переросла в масштабный межнациональный конфликт между местным населением и приезжими чеченцами, случайно совпали с годовщиной другого серьезного конфликта, на решение которого у России ушли долгие годы. Пятнадцать лет назад, в сентябре 1991 года, на территории Чечни была провозглашена «независимая республика Ичкерия», что послужило началом долгого, изнуряющего конфликта между северокавказскими сепаратистами и федеральным Центром, конфликта, в котором война очень скоро стала прямым продолжением политики.
Сегодня этот конфликт между Центром и мятежным субъектом Федерации ликвидирован. Политическое урегулирование в Чечне состоялось. На референдуме принята чеченская Конституция, в которой республика названа неотъемлемой частью России, здесь дважды проходили республиканские президентские выборы, недавно избран двухпалатный чеченский парламент, в котором устойчивое большинство имеет пропрезидентская «Единая Россия». Если бы, допустим, несмотря на очевидные различия, американцам удалось провести похожие политические преобразования в Ираке (дружественный президент, пользующийся поддержкой населения, ответственный парламент, сформированные политические партии), они могли бы с полным правом заявить, что в политическом смысле иракская проблема решена, и с ними было бы трудно поспорить.
Однако высокой политикой все проблемы не исчерпываются. Ни в Ираке, ни в Чечне. В случае же с Чечней совершенно очевидно, что политическое урегулирование, понимаемое как приведение формальной политической организации республики в соответствие с российскими конституционными нормами, - это лишь начало очередного долгого и трудного пути.
Вообще, борьба с территориальным сепаратизмом для России - это вчерашний день. Чеченский сепаратизм, начавшийся пятнадцать лет назад с провозглашения «независимой Ичкерии», по большому счету закончился уже в 1996-97 годах, когда сотни тысяч чеченцев внезапно обнаружили, что им гораздо удобнее и выгоднее жить и заниматься бизнесом не на своей «малой родине», которая была быстро поделена между враждующими бандами, а в российских регионах. Именно здесь шло бурное развитие капитализма, появлялись еще никем не занятые новые рынки, новые, связанные с нарождающимся бизнесом виды деятельности, которыми не всегда спешило заниматься местное население.
Известно, что для горских народов (не только северокавказских) «отходничество», переселение на равнину, предпринимательство в среде соседей всегда было наиболее приемлемой альтернативой войне и грабежу. Возможно, потому, что в горах ведение бизнеса, особенно растущего, весьма проблематично. Ну какое, в самом деле, может быть предпринимательство в родном горном селе, где почти все друг другу родственники, где основные ресурсы, включая немногочисленные клочки земли, давно поделены, а часто и вовсе находятся в общинном пользовании, а сами общинные традиции имеют тысячелетнюю историю. В России хорошо знают, каких высот чеченцы достигли, например, в игорном бизнесе. В «Русское лото», телевизионную игру на деньги, придуманную чеченским предпринимателем Маликом Сайдулаевым, одно время играли миллионы россиян. Но все дело в том, что аналогичное «Чеченское лото» невозможно в принципе. И когда чеченские власти решили уничтожить в республике зачатки игорного бизнеса, как не соответствующего местным традициям, то сделали это мгновенно, причем при полном одобрении подавляющего большинства населения.
Игорный бизнес - лишь один из очень многих примеров. Совершенно не случайно Северный Кавказ избегают крупные транснациональные корпорации, активно размещающие свои производства в европейской части России. Ведь здесь существуют богатые традиции и культура наемного труда, а вот на Северном Кавказе они всегда были плохо развиты, а в последние годы, когда промышленное производство заметно сократилось во всей России, от них тут почти не осталось следа. Вроде бы недавно в Чечне стали появляться новые рабочие места. Но для кого? В основном для государственных служащих и для так называемых «силовиков». Зато работу в частной корпорации, которой бы другой россиянин с полным правом гордился, чеченец вполне может воспринимать как «корпоративное рабство». И это не анекдот, а весьма трудно решаемая культурная, социальная и экономическая проблема.
Сказанного достаточно, чтобы понять: «отходничество» северокавказских народов в российские регионы, возникновение здесь все новых частных предприятий и видов бизнеса, принадлежащих кавказцам, причем переселяющихся не поодиночке, а диаспорами, совершенно неизбежно. Этому будут способствовать и новые демографические инициативы государства, направленные на повышение рождаемости. На Кавказе она традиционно высока (в Чечне - самая высокая в России), а станет еще больше. Куда будет направлено демографическое давление с Северного Кавказа? Хотя северокавказские диаспоры растут сегодня в Турции, в европейских странах и даже в США, в основном, разумеется, они переселяются на российскую равнину.
От того, как будет происходить здесь встреча людей, культур, этносов, зависит будущий межнациональный мир и общее положение дел на огромном евразийском пространстве. Российские мегаполисы, такие как Москва, Санкт-Петербург, другие крупные города, давно научились почти безболезненно «впитывать» в себя разноплеменную людскую массу, интегрировать ее в городскую экономику. Но надо понимать специфику мегаполисов. Здесь почти нет сугубо местных, каких-нибудь «районных» или «квартальных» интересов, во всяком случае, они слишком мелки, чтобы привести к сколь-нибудь серьезным волнениям. Да и национальный состав мегаполисов слишком пестрый, чтобы какая-то община вдруг подверглась бы всеобщим гонениям. Столкновения разнонациональных «местных» и «приезжих», подобные произошедшим в крошечной 35-тысячной Кондопоге, в столицах нереальны. Зато в российской провинции, которая по преимуществу живет исключительно местными интересами (а это около 100 миллионов человек, раскиданных по всей стране!), появление совершенно новой общины «чужаков», да еще и претендующей на национальную исключительность и преференции в местном бизнесе, очень легко может привести к обострению межнациональной напряженности.
Конечно, все это не фатально. Хотя отзвуки «столкновения цивилизаций» периодически слышны не только на «Большом Ближнем Востоке», но и в Европе, и даже в США, в целом люди разных национальностей умеют уживаться друг с другом. И для России, освоившей огромные пространства от Балтики до Тихого океана, массовая миграция - совсем не новость. Другое дело, что, пожалуй, никогда раньше здесь не мигрировали в таких масштабах, как сейчас, национальные диаспоры, несущие с собой собственный быт, культуру и неизбежную национальную обособленность. Для российских властей события в Кондопоге - серьезный звонок. Занимаясь укреплением государства, повышая статус России в мире, помогая крупным экспортерам продвинуться на зарубежные рынки, они вдруг упустили из виду сугубо местные проблемы, которые ввиду ярко выраженного многонационального, многоконфессионального состава населения страны могут однажды стать их главной головной болью.
Возвращаясь к «чеченскому вопросу», стоит повторить: политический сепаратизм для России - вчерашний день. На повестке дня стоит культурная, экономическая, социальная интеграция. Не только чеченцев и русских, но и вообще всех со всеми. И борьба за эту интеграцию может быть гораздо более долгой, трудной и изматывающей, чем сравнительно краткий эпизод так называемой «чеченской войны», завершившийся вполне успешным политическим урегулированием.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
