Так говорит кинорежиссер, закончив съемку. Все, отработали! Звезды могут отправляться в свои звездные вагончики-уборные и разгримировываться, массовке – сдать костюмы и разойтись до следующего съемочного дня. Потом снятый кусок просмотрят, смонтируют, вырежут лишнее и оставят в фильме только то, что получилось удачно, в соответствии с замыслом. А всего остального как будто и не было, будто не сияли приборы, не проверял еще и еще раз картинку оператор, не отсчитывались дубли…
Блокбастер под названием «история» снимается бесконечно, съемочный период, несмотря на предсказания философов, никак не закончится. И монтаж идет одновременно со съемками, и раз за разом звучит «всем спасибо, все свободны», но никакой свободы не наступает. Разгримировавшиеся звезды обнаруживают свои истинные лица и оказываются обычными людьми, а занятые в эпизодах и изображавшие толпу получают скромные гонорары и идут по домам, храня память о своей роли в создании шедевра.
То, что произошло и еще будет происходить на Украине, больше всего похоже на съемку даже не настоящего фильма, а телесериала, в котором обязательны коварство, неожиданные для наивного зрителя превращения, предательства и необыкновенное благородство, темные страсти и разбитые сердца. В сущности, это очередной римейк на классический сюжет «народ и революция», только исполнители главных ролей выбраны новые, соответствующие эпохе и вкусам национальной аудитории, да массовые сцены поставлены современно, с лазерными эффектами, да жанр, слава Богу, изменен: вместо кровавой трагедии в классическом духе нам предложена мелодрама с элементами плутовской комедии.
Следует ли из того, как поссорились Виктор Андреевич с Юлией Владимировной, что без малого год назад украинцы сделали неправильный выбор? Кто знает… Разве у них была возможность правильного? Разве «голубая» перспектива чем-то принципиально отличалась от «оранжевой»? Если и отличалась, то исключительно с точки зрения московских консультантов, которым удобнее было работать с персонажем, вписанным в сценарий мыльной оперы их собственными руками.
Опытный зритель, искушенный в сюжетных поворотах такого рода драматургии, мог бы сразу догадаться, что дальше все пойдет обычным путем. Все обещания немедленного народного счастья будут нарушены, потому что они в принципе невыполнимы; спаситель невинных окажется тайным злодеем; сокровища достанутся отрицательным героям… И хэппи-энда не видать, потому что до последней серии никто не доживет.
Вот это и есть тайна искусства, которым владеют постановщики политических крупнобюджетных проектов: они рассчитывают на веру массовки в то, что именно на этот раз она участвует в финальной сцене торжества справедливости. Над площадью звучит прекрасная песня, на сцене стоит прекрасная пара, олицетворяющая мужественную мудрость и чистую красоту, слезы наворачиваются на прекрасные глаза сентиментальных соучастников трогательной сцены, и вот-вот должны пойти титры «Оранжевое счастье. Народная драма. В главных ролях… Сценарий.. При участии… Отдельное спасибо господину N…» Все, снято. Все свободны, всем спасибо.
Однако на этом, оказывается, «мыло» не завершено. Снимаются следующие серии, в них гораздо меньше музыки и массовых сцен, зато разворачивается интрига. Как положено, герои принимаются делить наследство, обнаруживая вечные человеческие слабости и пороки – жадность, зависть, хитрость… За «спасибо» – спасибо, говорит массовка, а вот как насчет «все свободны»? А никак – кто был свободен, тот и свободен, а кто вламывал за гроши, тот при своих и остался. Оранжевый цвет радости поблек, поверх апельсинового лака налипли натуральные помои. Молодой человек на автомобиле за полтораста тысяч настоящих денег влетел в кадр, сломав весь революционный пафос. Проверенный классиками сюжетный ход с отравлением главного действующего лица не сработал – как часто бывает у неопытных авторов, концы не сошлись с концами. Примадонна начала тянуть одеяло на себя, обнаруживая все большее сходство с дьявольски очаровательной гоголевской Панночкой. Да еще бездарный художник по костюмам, черт его возьми!.. И, наконец, некрасиво вырывая друг у друга из рук чужие бриллианты – ну, ферросплавы, какая разница – пара героев сцепилась в борьбе, бесповоротно превращая действие из мелодраматического в криминально-комическое.
Бессовестность всех революций, хоть кроваво-красных, хоть апельсиново-оранжевых, состоит в том, что они эксплуатируют человеческую веру и, обманув уверовавших, превращают их в циников. Общество, которое мы составляем сейчас, наполнено неверием и цинизмом именно потому, что эти отвратительные качества вырабатывались семьдесят советских лет, по мере того, как народ сравнивал провозглашавшиеся идеалы с действительностью. Любая революция обещает равенство, справедливость, нравственный подъем и общее счастье на этих основах. И еще ни одна в истории человечества не выполнила своих обещаний. Политики вообще склонны использовать легковерие людей, их желание быть обманутыми и жажду надежды. Но только революционеры так беззастенчиво используют людей для немедленного и противоречащего любым приличиям достижения своих целей. В этом их отличие от реформаторов, которые если и обещают светлое будущее, то хотя бы не завтра, не как следствие немедленного честного переустройства существующего мира, а как результат протяженных общих усилий.
Отказаться от революций навсегда было бы разумно, но, увы, не в природе человеческой. Клапаны засоряются со временем или закупориваются усердными не по разуму слугами власти, давление поднимается, бесстыжие хитрецы спешат с запалом, надеясь долгие годы после взрыва управлять ремонтом котла – все, готово. Это повторяется из столетия в столетие, ни один народ не избежал соблазна. Вероятно, искушение революцией вечно. Но те, кто менее восприимчив к революционному опьянению, в минуты протрезвления обязаны предупреждать всех остальных о последствиях эйфории. В конце концов, и среди врачей немало курящих, однако это ж не мешает писать на сигаретных пачках предупреждения от имени Минздрава.
…Собственно, все революции описаны в ХIХ веке русским государственным чиновником Салтыковым, взявшим для сочинительства во внеслужебное время псевдоним Щедрин. Его «Историю одного города» мы и продолжаем смотреть на телевизионных экранах под названием «Выпуск новостей». В сатире, если кто не помнит, действуют жители населенного пункта с достойным названием Глупов. И время от времени они совершают революции таким образом: все вместе бегут на центральную площадь и сбрасывают с высокого места какого-нибудь подвернувшегося под руку Ивашку. Но жизнь не меняется, а если и появляется новый губернатор – по убеждению глуповцев, назначенный в соответствии с их желанием – то и он все так же ворует, пьет и беспутничает, порет для острастки и придумывает дурацкие проекты общественного благоденствия, обязательно способствующие его воровству…
Остается только радоваться, что разнообразные глуповцы стали теперь не такие буйные и в современной постановке никого не смещают с занимаемой должности вниз головой. Просто кричат месяц-другой на майдане и расходятся, довольные.
Впрочем, новые губернаторы от такого смягчения нравов не делаются лучше старых.
Александр Кабаков, Издательский дом "Коммерсантъ"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
