То, что произошло и продолжает происходить в Нью-Орлеане, поражает не только непредставимыми размерами катастрофы и ничтожностью человеческих сил; не только легкостью, с которой тонкая скорлупа цивилизации ломается и открывает свирепое лицо любого общества, ставшего первозданно свободным; не только глупостью или цинизмом активистов, мгновенно использовавших ситуацию для дежурной ругани в адрес власти и обличения расизма, имущественного неравенства и других социальных язв; не только почти откровенным злорадством предсказателей геополитического краха Америки – но, едва ли не прежде всего, сходством с самыми примитивными человеческими фантазиями.
Вообще-то, в эти дни очередного американского кошмара бытовая сторона несчастья ощущается даже сильнее, чем после того 11 сентября. Тогда погибли люди, тысячи людей – сейчас речь идет не только о сотнях или тысячах безвременных смертей, но и обо всей реальности, которая оказалась прахом, мокрым мусором, оставшимся от огромного, старинного и прекрасного города. Тогда теряли близких – теперь оставшиеся в живых потеряли все: погибших родственников и друзей, жилье, работу, перспективу и какую-либо надежду. Вообразить положение ньюорлеанских беженцев невозможно. Даже в стране, которая не бросает своих граждан ни в какой беде без помощи, даже среди доброжелательных и сострадающих соотечественников стать никем, владеющим ничем, невыносимо. Вот было там, в Нью-Орлеане, по традиции много музыкантов… Куда они теперь пойдут? Всюду хватает своих, и улиц целой Америки мало, чтобы вместить диксиленды, родину которых покрыли смертельные воды…
И вот, размышляя об этом невыносимом ужасе, вдруг ловишь себя на том, что в подсознании возникает странный холодок, отстраненность, никак не совмещающаяся с жалостью к живым и мертвым людям. Словно сквозь слезы, которые утираешь, сидя в театральном кресле на сильном спектакле, сквозь искреннее душевное волнение пробивается мысль – а скоро ль конец и велика ли будет очередь в гардероб…
Потому что все это видено десятки раз.
Впервые поразительное и наводящее суеверный страх сходство действительности с голливудскими фантазиями развлекательного жанра бросилось в глаза именно тогда, 11 сентября четыре года назад. Я лично знаю людей, включивших телевизоры в середине прямой трансляции того конца света, и решивших, что в программе без предупреждения появился американский боевик – фильм о террористах, в котором какой-нибудь Дольф Лундгрен или Курт Рассел борется с плохим парнями, арабскими или, возможно, ирландскими. В конце концов, он их, естественно, победит, а с некоторыми потерями в виде разрушенных на макете или на экране студийного компьютера башен-«Близнецов» мы смиримся к финальной песне и титрам. Тогда многие задумались о материализации коллективных страхов, воплощаемых в изделиях массовой культуры, и о возможной связи этих воплощений с последующими реальными событиями. Простые люди, не боявшиеся показаться наивными и суеверными, так просто и говорили «накаркали».
Зато киношники и популярные сочинители не только не ужаснулись, не отшатнулись от дел своих, но и воодушевились. Пересидев тихо некоторое время – на телевидении действовал запрет на показ любых увлекательных фантазий с похищениями самолетов и взрывами домов, они принялись разрабатывать новые золотые жилы. При этом еще более прямолинейно, чем прежде, использовали общественные фобии и видения, не только придумывая все новые катастрофы, но и откровенно спекулируя на уже произошедших. Так, после «Курска» косяком пошли более или менее шикарные постановки о жизни и гибели подлодок… Что же касается страшных наводнений, сметающих все живое волн и прочих водных феерий, то съемки этого добра никогда не прекращались. Выигрышная южная натура, эффектные трюки с использованием всяческой водоплавающей техники, изумительная работа каскадеров-подводников и какая-нибудь, не обязательно перворазрядная звезда в главной роли хладнокровного и решительного шерифа или скромного лодочника, спасающего всех, кем не пожертвовали для усиления эффекта от массовых сцен…
Черт возьми эти игры.
После прошедшей зимы и великого южно-азиатского цунами, убившего больше народу, чем немалая война, никто еще, вроде бы, не сориентировался и не выпустил блокбастер о великом наводнении – возможно, не из моральных соображений, а просто потому, что на эту тему и так снято предостаточно. И правда – оказалось, что страхов, накопившихся в виде теней на кинопленке, достаточно, чтобы призвать на землю новый водяной ад.
Мы пишем романы и снимаем кино, предполагая, что все это лишь фантастика. Нам доказывают (уже в который раз), что фантастика – это самый достоверный реализм.
Можно, конечно, просто усмехнуться и покрутить пальцем у виска – мол, автор, очевидно, тронулся умом от последних теленовостей. Тем более, что в анамнезе есть некоторые угрызения совести в связи с собственными беллетристическими ужасами и их скорым осуществлением… Однако это самое простое – объявить дикарским суеверием любую гипотезу, не укладывающуюся в ничего не объясняющие объяснения с циклонами и антициклонами.
Конечно, никакой нормальный человек не возложит вину за вселенский природный катаклизм на голливудских мастеров спецэффекта и компьютерной графики, на ремесленников-сценаристов и циничных продюсеров, твердо усвоивших, что страх делает хорошую кассу. Однако возьметесь ли вы утверждать, что вера во всесилие хорошего парня в исполнении Харрисона Форда или Кевина Костнера, способного одолеть все, даже стихию, не придала беспечности и тем, кто не ремонтировал вовремя дамбу, и тем, кто не спешил покинуть тонущий город? Вы абсолютно уверены, что аморальное воображение ньюорлеанских мародеров не подогревалось картинками бешеной вольницы из фильмов о беспределе, воцарившемся после атомной войны, землетрясения или столкновения с метеоритом? Я же полагаю, что облегченная, развлекательная картина мира влияет если не на сознание, то на подсознание людей. Она внушает нелепое спокойствие и пробуждает дурные детские качества – непоколебимую веру в абсолютную прочность жизненного устройства и готовность бесчинствовать, если присмотр ослабел.
…После избавления от великой эпидемии на центральных площадях всех европейских городов появились «чумные колонны» – эти монументы были воздвигнуты в знак благодарности Создателю за прощение, за избавление уцелевших от кары. Современный же, самоуверенный и легкомысленный человек создает памятники самому себе, вроде бы способному самостоятельно защититься от стихии, причем памятники эти в виде фильмов и книг появляются раньше, чем испытание наступило. Стоит ли удивляться, что мы оказываемся бессильны перед террористами, давно побежденными в кино, перед наводнениями, от которых прекраснейшим образом спаслись в хэппи-энде сказки для никогда не взрослеющих взрослых?
Мы ищем утешения и создаем его для себя – но беду игрой не остановишь.
Александр Кабаков, Издательский дом "Коммерсантъ"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
