Когда Америка отмечала первую годовщину 11-го сентября, мэр Нью-Йорка Джулиани сказал: «Каждый раз, когда мы плачем, надо помнить, что мы правы, а они – нет».
У них так и было. Они плакали и помнили. И не путали тех, кто убивал, с теми, кто спасал. У нас это не получается. Мы даже в день траура не можем до конца дать отчет в чудовищности тех, кто мучил и истязал детей.
Годовщина Беслана, отмеченная на телеэкране многочисленными фильмами о тех днях ужаса и боли, стала информационным поводом и для выступления Басаева. Не успел он что-то прокукарекать на сайте «Кавказ-Центра», как все сочувствующие чеченским сепаратистам интернет-издания растиражировали его тезисы.
Да и надо признать, что почва для активизации Басаева на пропагандистской поляне за год неплохо была взрыхлена нашими СМИ как левого, так и правого толка.
Частный случай: информирование и интерпретация того, что происходит на судебном процессе во Владикавказе. У непредвзятого читателя, знакомого с этим событием по газетным отчетам и интернетовским комментариям, могло бы сложиться впечатление, что бесланский ад организовали и учинили не террористы, базирующиеся в горах Чечни, а какие-то иные силы. Иногда думаешь, что если бы на скамье подсудимых в Северной Осетии сидел бы не Кулаев, а Басаев, то и в этом случае удалось бы перенацелить праведный гнев и боль бесланских матерей и отцов с террориста на власти всех уровней.
Это, помимо прочего, означает, что теракт с захватом в заложники детей и пыткой их на глазах у их родителей в сознании общества все чаще уравнивается с правилами и нормами ведения любой другой войны. Тенденция скверная во всех отношениях.
Более того, мы начинаем относиться к деяниям террористов, как к чему-то само собой разумеющемуся. Если не как к закату или восходу солнца, то как к наводнению или землетрясению.
Ход мысли такой: что с них, террористов, взять? На то они и террористы, чтобы взрывать, калечить, пытать, убивать всех, кто им попадется под руку без разбору – будь то грудные младенцы, или немощные старцы. И непременно в массовом порядке.
Далее можно сказать себе: я же не считаю цунами, унесшее тысячи жизней, аморальным. Или ураган «Катрина» - циничным. Следовательно, с более или менее спокойной совестью могу вывести Басаева с Катриной за скобки и человеческого и божьего суда.
И вывожу. И получаю один из ингредиентов, из которых варится индульгенция на следующие подвиги Басаева.
Бабицкий собственно это и сделал. Причем не вчера, а уже порядочное время назад. За давностью событий подзабылась история с задержанием журналиста. Тогда у него были найдены шокирующие фотоснимки казненных людей. На одном из них был запечатлен только что убитый российский солдат с выколотыми глазами и струйкой крови. В радиорепортаже, прозвучавшем в эфире радиостанции «Свобода», Бабицкий оправдался следующим образом: "Надо сказать, что чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты и испытывают склонность к какому-то особо жестокому отношению к солдатам, но просто таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой, зримой, яркой, достучаться до общественного мнения, объяснить, что действительно идет война, война страшная, жестокая..."
С этой целью Басаев организовал Беслан, а Бабицкий – с ним интервью. «Хватит сопли жевать» - сказал нам Шамиль год спустя, и услышал в ответ от наших либеральных публицистов: «Ну, вы, Шамиль, не правы».
Из этой толерантности и соткался фон, на котором и развернулась последняя пропагандистская кампания чеченских боевиков.
Явление Басаева со своим и испытанным и преданным оруженосцем Бабицким на американском ТВ стало ее зачином и прелюдией. Ее надо так понимать, что миф о делении вооруженных мятежников в Чечне на борцов за ее свободу и независимость и террористов, отринут.
После Дубровки он, было, активно внедрялся в общественное сознание как в России, так и на Западе. Чтобы придать ему большую убедительность, Масхадов не однажды отмежевывался от Басаева, грозил ему «разобраться» после победы, а тот тогда же заявил, что больше не подчиняется президенту. Была видимость того, что они расплевались.
Но на самом деле, произошло разделение труда: один выставляет требования, другой их подкрепляет терактами и новыми угрозами. Шантаж и террор – это как шерочка с машерочкой. Связка Масхадова с Басаевым могла работать при условии, что у «доброго террориста» была какая-никакая легитимная база в глазах прогрессивной общественности. Ну, а с гибелью Масхадова эта конструкция обессмыслилась, и, недолго думая, чеченские мятежники покончили с легендой об автономности, об отдельности и неуправляемости басаевских террористов. Басаев возвращен в правительство вице-премьером. Должность не самая высокая, но понятно, что он теперь – ихнее, сепаратистское, «все». Рядом-то сколько-нибудь знакового боевика просто нет. Рядом – знаковый пропагандист Удугов, который в отличие от Закаева уж точно не станет «жевать сопли» по какому-либо поводу.
Это Закаев мог рассказывать, что он с Масхадовым ведать не ведали о замыслах и деяниях Басаева, что теракты против гражданского населения – не их путь. Оказалось – их. И уж теперь Удугов, тоже, кстати, вернувшийся в ичкерийское правительство министром, не станет чиниться и лицемерить. Маски, как говорится в подобных случаях, сброшены. В основном потому, что те, кто под ними, потеряли всякую надежду на то, что Запад им поможет.
Если на что они и могут отныне надеяться, так это как раз на внутреннюю оппозицию в России, на ее по крайней мере, радикальную часть.
Террор в России постепенно стал козырной картой в политической борьбе за власть в Кремле. Невооруженным глазом видно, что Басаев играет по взаимному умолчанию на стороне радикальной оппозиции, той, что зовет российское народонаселение к революции, на бой кровавый, святой и правый.
Невооруженным глазом видно, что если наши либеральные фундаменталисты могут на что-то надеяться в раскачивании лодки, так это на Басаева, на его новые еще более масштабные смертоубийства и мучительные душегубства.
Лозунг всех революционеров: чем хуже, тем лучше.
Лозунг наших карбонариев: тем вернее, чем чудовищнее.
Звучит как заказ на следующий Беслан.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
