В этом году «Войне с саламандрами» Карела Чапека, книге почти забытой, стукнуло ровно 70. Мне почему-то она показалась сегодня злободневной, как никогда.
…Не прошло и сорока дней после гибели людей в лондонской подземке, как у нас прозвучали высказывания, смысл которых состоит примерно в следующем: да, конечно, то, что сделали молодые британские бомбисты, выходцы из Южной Азии, - это преступление и безобразие, но давайте примем во внимание, что мотивы, коими они руководствовались, «очень распространенные, это, в общем, вполне человеческие мотивы».
С попытки всякий раз войти в положение террориста начинается изготовление очередной порции индульгенции на террор.
«Человеческие мотивы» излагаются в порядке поступления.
Прежде всего: «Естественный страх перед неотвратимо надвигающимся новым и сожаление об умирающем старом».
Далее: «Страх перед будущим осложняется завистью и ощущением собственной недостаточности».
Еще: «Неотделимая от зависти ненависть исламистских террористов к Западу».
Наконец: «Плохой ученик, стремясь самоутвердиться, и не зная, как этого достичь, начинает хулиганить и терроризировать других учеников и учителей, заставляя обратить на себя внимание».
Словом, терроризм – это трудности взросления и детская болезнь радикализма.
Все это автор публикации в «Известиях» Дмитрий Фурман, доктор исторических наук и главный научный сотрудник Института Европы РАН, предлагает считать «корнями» тех действий и обстоятельств, в силу которых отдельные граждане начиняют себя тротилом, гексогеном и готовы при случае нагрузиться чем-нибудь термоядерным, чтобы калечить, мучить и убивать мирных мужчин, женщин и детей.
В других публикациях нам предъявлено еще несколько «корней». Помимо дежурных – нищета, безработица, война в Ираке и необразованность – обращается внимание на общественно-политический статус мусульман в Европе.
Спрашивается, как правоверному мусульманину не начать убивать сограждан, если в Национальном собрании Франции – стране, где проживает 10 процентов мусульман, – нет ни одного их представителя. И в итальянском парламенте – ни одного, а в бундестаге – один на три миллиона.
Нет, разумеется, те, кто встал на путь террора, должны быть наказаны по всей строгости закона, но «это совершенно не значит, что они принадлежат к какой-то принципиально иной категории, чем остальные люди».
Эти соображения являются полемическим ответом на все более распространяющееся в мировом сообществе утверждение, что террористы – это не люди. Более того, нелюди.
- Саламандры, - подхватил бы Карел Чапек.
Ему же принадлежат слова: «Когда-то говорили о желтой, черной или красной опасности; но все это были люди, а когда речь идет о людях, то мы в состоянии так или иначе представить себе, чего они могут желать. Но когда мы не имеем даже понятия о том, как и против чего придется человечеству обороняться, то, по крайней мере, одно должно быть ясно для всех: если на одной стороне будут саламандры, то на другой будет все человечество».
И следом категорическое: «Люди против саламандр!».
Конечно, чапековская антиутопия была сочинена под впечатлением угрозы фашизма, но сегодня она представляется более актуальной, чем антиутопии Оруэлла и Замятина вместе взятые.
Вот какую войну нафантазировал Чапек ровно 70 лет назад: «Это была странная война, если вообще можно назвать ее войной; дело в том, что не существовало никакого саламандрового государства или признанного саламандрового правительства, которому можно было бы официально объявить войну».
Так ли уж она напоминала ту войну, что еще только должна была разразиться в 39-м году прошлого столетия? И не является ли ее описание изложением того, что происходит сегодня, в начале ХХI века?
По нынешним меркам книга Чапека представляется страшно неполиткорректной, поскольку вся история цивилизации человекоподобных ящеров, по авторской мысли, в общих чертах повторяет ход развития третьего мира.
Сначала саламандровая популяция нещадно эксплуатируется цивилизованным человечеством для добывания в морских глубина жемчуга, затем используется как пушечное мясо, далее становится важным фактором в геополитических разборках между сверхдержавами, которые в своих интересах вооружают ящеров и обучают их ведению партизанской войны…
Наконец, на смену эгоистическим и хищническим инстинктам пришли альтруистические поползновения, и тогда пошел процесс облагораживания животных. Наиболее способным из них дали образование, обучили языкам и прочим тонкостям. В культурной элите распространяется саламандромания, что не мешает проявлению в обывательской среде саламандрофобии.
Являются попытки крещения саламандр. Но, в конце концов, те выбирают иную религию - поклонение Молоху, которого представляли в виде гигантской саламандры с человеческим лицом.
Само собой возникает движение за права саламандры. На этой почве плодятся правозащитные организации. Следуют восторги гуманистов по поводу цивилизующего значения прогресса, устремившегося в морские глубины. На симпозиумах и саммитах произносятся пламенные речи во славу новой Атлантиды с подводными Лувром, Ниццей, Римом, Парижем и т.д. Поднимается вопрос и об общественно-политическом статусе саламандр - о приеме их в Лигу Наций и выделении им территории под собственное суверенное государство.
Понятно, что и саламандровая цивилизация развивалась противоречиво. В ее лоне объявились свои фундаменталисты, которые горячо противостояли либеральному тренду очеловечивания саламандр и ратовали за верность всего рода старообрядческим идеалам.
Наконец, когда все правовые вопросы были урегулированы, когда показалось, что саламандры вписались в рыночную инфраструктуру мира и необратимо гуманизировались, случились первые теракты. На Кокосовых островах был зафиксирован случай подрыва канонерки с помощью саламандры-камикадзе. Люди ответили ударами возмездия. В Нормандии одна из саламандр подорвала себя вместе с подростками, закидывавшими ее каменьями. На Балтике был торпедирован крейсер.
Так началась война с саламандрами-террористами, по поводу которой один из бескомпромиссных публицистов заявил: «Я не знаю, чего нам бояться больше: их человеческой цивилизованности или же их коварной, холодной звериной жестокости. Но когда одно соединятся с другим, то получается невообразимый кошмар, нечто почти дьявольское».
«Нечто дьявольское» мы и наблюдали в Нью-Йорке, в Москве, в Беслане, в Мадриде и теперь вот – в Лондоне.
С саламандрами люди пытались договориться по формуле: мир в обмен на территории и оружие. Кончилось известно чем: полномасштабной террористической войной, в ходе которой было взорвано несколько материков, затоплены целые континенты. Обрушение южных берегов Европы транслировалось по радио (телевидения тогда еще не было) в прямом эфире. «…Был слышен только глухой и грозный гул, похожий на рокот надвигающихся вод».
Нельзя сказать, что люди не пытались решить свои разногласия с саламандрами политическим путем. Тому свидетельство международная конференция в Вадуце. Ждали приезда саламандр-министров – для них приготовили ванны с морской водой, - а прибыли приятные респектабельные, европейцы, видные адвокаты, представляющие интересы человекоподобных ящеров.
Как показывает история, у самых кровожадных террористов всегда находятся образованные и человечные адвокаты.
Один из них, вернувшись с интервью, взятым у Chief Salamander Басаева, дал сам интервью, в котором заявил следующее: «Мы должны дискутировать с терроризмом, отстаивать преимущества нашего образа жизни, аргументировать свою позицию. Сегодня нам нужно тоже формулировать слово, которым мы могли бы в чем-то убедить терроризм. В том, что он – неправеден, что он – не прав».
Как в том анекдоте: мне капнули нечаянно на лысину горячей смолой, а я: «Ну, ты не прав, Федя».
Мы все еще тешим себя иллюзией, что терроризм – это организованная группа преступников, а это уже стихия, способ бытия, способ мышления. Это, наконец, цивилизация, с той лишь особенностью, что она античеловеческая.
В сущности, по Чапеку, беда даже не в том, что случилось неконтролируемое очеловечивание ящеров, а в том, что мало-помалу пошел процесс осаламандривания человека, ну и всего того, что им достигнуто – культуры, демократии, либерализма…
Сегодня этот процесс идет под «глухой и грозный гул, похожий на рокот надвигающихся вод» и разговоры как отечественных, так и западных либералов о «человеческих мотивах» в действиях террористов.
В действительности, как и в антиутопии Чапека, вопрос стоит ребром: «Или человечество столкнется в борьбе с саламандрами не на жизнь, а на смерть, или оно бесповоротно осаламандрится».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
