"Мы же технические специалисты, - говорит бывший начальник лаборатории, полковник Мухамед Джасим, - наша задача с помощью технических средств помочь раскрыть преступление. Впрочем, единого толкования этого распоряжения у нас нет, - говорит он. - Но думаю, оно распространяется только на сами министерства, но не на их отделения в провинциях и департаменте".
Уверенности в голосе полковника не чувствуется. Видимо он и сам понимает, что ставить вопрос таким образом не совсем логично. В конце концов, работники отделений МВД в провинциях могли быть замешены в преступлениях прошлого иракского режима в не меньшей степени, нежели их коллеги в Багдаде. С другой стороны, в структуре самого министерства были подразделения - бухгалтерия, машбюро и другие, работники которых по долгу своей службы вряд ли могут быть причастны к преступлениям против человечности. Но распоряжение Бремера касается и их тоже.
"Мы приходим сюда через день, говорит Мухамед Джасим, людям нужна работа, они уже более 2-х месяцев не получают зарплату. Но никто не говорит, когда мы сможем начать работать, и будем ли работать вообще".
По словам Джасима, примерно месяц назад их лабораторию посетила женщина-майор американской армии. Имени ее он не знает. Она ознакомилась с состоянием дел и обещала содействие и новое оборудование. С тех пор о лаборатории забыли, а ее сотрудникам, в отличие от служащих других министерств, даже не выдали разовое денежное пособие в размере 20 долларов.
Но проблемы 200 сотрудников Центральной лаборатории криминалистики МВД Ирака лишь капля в море проблем, которые возникают в связи с принятым американской администрацией Ирака решением ликвидировать силовые министерства. Очевидно, что его авторы преследовали цель разрушить основу прежнего режима. Но как оно отразиться на людях, далеко не все из которых были опорой и даже сторонниками режима Саддама Хусейна, видимо, не подумали.
Майор артиллерии бывшей иракской армии Тахир Вахид пришел ко дворцу Саддама Хусейна в Багдаде, в котором теперь размещен штаб коалиционных сил, в надежде встретиться с кем-либо из американского командования. Однако его никто не принял.
"Мне, - говорит майор, - нужна работа. Кроме зарплаты, которую я не получаю уже 2 месяца, у меня нет других источников существования. А мне нужно платить за квартиру и кормить восьмерых детей. Я, - продолжает майор, - и тысячи таких, как я, никогда не были близки к Саддаму Хусейну. Если бы мы относились к числу его родственников или сторонников, которым раздавались деньги, машины, дома, нам не нужна была бы работа. Но это не так, и они должны найти какой-то выход".
Кто должен найти этот выход - майор не знает. Но ясно, что он имеет в виду американцев. С другой стороны, он твердо знает, что если решение не будет найдено, то он пойдет на крайние меры. "Ради своей семьи, - говорит он, - я готов заняться даже разбоем, как это уже делают многие иракцы. Видимо, американцы это и хотят, превратить всех нас в разбойников".
Может быть, у американской администрации и оккупационного командования и нет таких планов, но большинство иракцев считают, что анархия, беззаконие и отсутствие безопасности в стране создаются сознательно. Конечно, винить других всегда легче. И то верно, что единственная власть в Ираке принадлежит сегодня оккупационным силам, и они обязаны решать те проблемы, которые и созданы во многом благодаря их вмешательству во внутренние дела Ирака, в том числе и непродуманными решениями.
Да, многие сотрудники МВД Ирака замешены в преступлениях прошлого режима. Многие работники министерства информации верой и правдой служили этому режиму, создавая ему информационно-идеологическое прикрытие. Но большинство рядовых сотрудников этих министерств, а это ни много ни мало 400 тыс человек, работали там ради зарплаты, которая, кстати сказать, и была не бог весть какая. Если принять во внимание, что средняя иракская семья состоит из 5-6 человек, то получается, что решение о ликвидации силовых и идеологических министерств лишает средств к существованию 2-2,5 млн человек. Но и это далеко не все. Упразднение названных министерств коснется многих из тех, кто входил в их подчинение. Например, военнослужащих.
Прапорщик Тахир Ясин 32 года прослужил связистом в иракской армии и давно должен был выйти на пенсию. "При выходе на пенсию, - говорит он, - мне должны были выдать 20 ежемесячных окладов и платить 50 тыс динаров пенсию /25 долларов по довоенному курсу/. На эти деньги я бы мог открыть небольшое дело или магазинчик. А что сейчас? У меня 12 детей. Из них 10 девочек, а старший сын еще только учится в школе. Как их кормить? Почему я и мои дети должны расплачиваться за преступления режима Саддама Хусейна?" Подобные вопросы, косвенно адресованные оккупационным властям, звучат в Ираке все чаще. И число задающих их непрерывно растет. Люди возмущены отсутствием безопасности, электричества, питьевой воды, работы. При этом многие говорят, что если в ближайшее время ситуация не изменится в лучшую сторону, то иракцы объединятся и предъявят самозванным властям более решительные требования.
