Иллюзии Ивана Вырыпаева

Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" специально для РИА Новости.

В спектакле "Иллюзии" (автор и режиссер Иван Вырыпаев) театра "Практика" нет игры, причем нет радикально. Четыре актера - Александр Алябьев, Каролина Грушка, Казимир Лиске и Инна Сухорецкая - один за другим подходят к камерной трибуне с установленным микрофоном, чтобы рассказать историю любви двух семейных пар, друживших и прошедших рядом по жизни рука об руку почти полвека. 

Зачин делает актриса Катарина Грушка. Обаятельная полька интимно, почти по-домашнему, рассказывает, как некий Даниэль, умирая, позвал к смертному одру свою жену Сандру, чтобы перед уходом в мир иной сказать последние слова нежности и благодарности. Они прожили вместе 52 года, и он ни разу не изменил ей. Нельзя сказать, чтобы у Даниэля не было соблазнов, признается преданный муж, но он просто не мог. "Прости, что умираю вперед. Умереть легче, чем пережить смерть любимого", - ведет повествование Катарина Грушка. И ты переносишь эти слова о каком-то Даниэле и о какой-то Сандре на себя, и примеряешь эти мысли. Это прощание с дорогим человеком, с которым прожил всю жизнь, и тоже не хочешь хоронить, а хочешь вперед быть похороненной. Пусть оплакивают тебя, а не ты стоишь у гроба растерянный, не знающий, как жить дальше, да и зачем. Почему вдруг эти слова, не припудренные игрой, перевоплощением в Сандру и Даниэля, начинают задевать и тревожить? 

Здесь, в "Практике" не показывают мелодраму, хотя, казалось бы, пересказывается чистейшей воды мелодрама. Однако сериал Вырыпаева цепляет потому, что в интонации Катарины есть потаенное лукавство. Тревога, что все будет непросто, что нам дают лишь пролог к иллюзии счастливой жизни Сандры и Даниэля (ведь так и называется спектакль), оправдается, и оправдается самым непредсказуемым образом.

Сандра, - расскажет у трибуны следующий актер, - после смерти Даниэля придет к его близкому другу Альберту, и признается в том, что всю свою жизнь любила только Альберта.

Альберт придет к своей жене Маргарет, женщине с большим чувством юмора (о чем не раз сообщит Инна Сухорецкая), и откровенно скажет, что любил-то по-настоящему Сандру. 

Маргарет признается в ответ, что он, Альберт - полный дурак, поскольку никогда не замечал, что она и Даниэль были любовниками, и когда муж уезжал в командировку, она предавалась любовным утехам.

Теперь Альберт придет к уже умирающей Сандре и сочтет своим долгом рассказать ей об измене ее мужа - ведь она должна знать правду. Выйдя от Сандры, он, правда, поразмыслив, поймет, что любит все-таки свою жену, и поспешит домой, дабы извиниться. Но он не успеет - Маргарет покончит с собой, но перед этим оставит записку, в которой сообщит, что она никогда не изменяла ему с Даниэлем. Ведь Маргарет была женщиной с чувством юмора, и она в очередной, но теперь уже в самый последний раз пошутила.

Альберт прожил еще десять лет. Он переживал снова и снова жизнь любовного четырехугольника, из которого в живых остался только он один. 

Что вспоминал он в своей одинокой старости? Розовый закат, необъяснимые слезы и нервный срыв Маргарет, когда они были молодые и, казалось бы, совсем-совсем счастливые. Почему же она тогда расплакалась? Он думал о Сандре, ушедшей в мир иной с мыслями о неверном Даниэле, его фальшивой предсмертной искренности. Эта ложь породила в душе Сандры, продолжал свою рефлексию Альберт, другую, более глобальную неправду о Даниэле, который никогда не врал, потому что в детстве он увидел летающую тарелку и побоялся сказать об этом родителям - они бы ему не поверили. 

В тарелку Даниэля и инопланетян верили только два человека на земле - Сандра и Даниэль. О чем думала и что переживала бедная Сандра в последние минуты своего бытия? Как случилось, что цепь правдивых признаний обернулась цепочкой лжи с самыми драматическими последствиями? Или Вырыпаев - любитель разного рода мистификаций - предлагает нам только пародию на мелодраму и издевается над доверчивостью публики, воспитанной сериалами?

Эта история, написанная практически по принципу "у попа была собака", имеет, вероятно, какую-то другую скрытую смысловую цель.

Иван Вырыпаев играет с грамматикой театра, которую он досконально изучил в свою актерскую бытность в российской провинции. Возможно, там он глубоко разочаровался в искусстве актера, а потом и в искусстве вовсе. Сочинять и играть то, что сочинили, - не означает ли это, что увеличивается сумма лжи? Но не сочинять и не играть оказалось тоже невозможно. Вырыпаев мистифицировал авторство некоторых своих пьес, делегируя собственные права мифическим, вымышленным персонажам. Сказать то же самое от себя лично означало бы оставаться на территории ненавистного типа театра, где играют по правде, не желая приблизиться к этой самой правде. 

На этот раз Вырыпаев играет с доверием зрителя. Виртуозно настраивая зал на разговоры о любви, он ловит кайф от того, что рвет созданное им самим мелодраматическое натяжение, выворачивает наизнанку даже не мысль о верности или измене, а о том, что мы, сидящие в зале, приняли за верность или измену.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции