Во время Комплексной экспедиции "Гогланд" (КЭГ) Русского географического общества (РГО) на Внешние острова Финского залива дислоцированная на Большом Тютерсе группа военных обеспечивала безопасность и проводила поиск и разминирование мин и снарядов. Считается, что Большой Тютерс буквально нашпигован военным арсеналом. Так ли это? Чем заняты военные, когда на небольшом острове находится не один десяток гражданских? На эти и другие вопросы МИА "Россия сегодня" отвечает командир группы разминирования Западного военного округа (ЗВО) на острове Большой Тютерс, старший лейтенант Илья Щербаков.
- Товарищ старший лейтенант, буквально на днях здесь был обнаружен схрон беоприпасов, причем крупный. Расскажите, что нашли?
— Нашли около 150 так называемых мин-лягушек (S-mine 35) активно используемых немецкими войсками во времена Второй мировой войны. В те времена это была самая современная мина, используемая, в основном, для растяжек на уровне 5-7 см от земли. Зона поражения — около 20 метров. Также применялись различные осколки залитые в клей – куски проволоки, бракованные пули, шарики (шрапнель) и другие. Всего – около в одной такой мине было нашпиговано от 315 до 365 осколков. А впервые данный снаряд использован в 1938 году.
"Мина-лягушка" используется в трех видах. Первый. В виде растяжек. Идет солдат, задевает проволоку, и мина срабатывает. Далее – нажимной вариант. Это когда человек встает на нее, невольно прижимает детонатор ногой и далее за его спиной следует взрыв. И третье – это управляемый вариант, с помощью пульта или проводов.
- И какова была эффективность подобного оружия?
— Для своего времени это было совершенное, не имеющее аналогов в мире, оружие. Боялись больше всего именно таких мин. Люди просто не представляли, что что-то может выпрыгивать из-под земли, из кустов, с обочины дороги и поражать всех в радиусе 20 метров.
А производили "лягушек" в самой Германии, Чехии. В Чехии, к слову, потом на этом же заводе делали известные в СССР мотоциклы Чезет.
По мере продолжения Второй мировой и расширения границ Третьего рейха, немцы строили заводы непосредственно на оккупированных местах. Есть мнение, на Большом Тютерсе тоже был завод по сборке подобных "мин-лягушек".
- По данным немецких архивов, есть ли в этом месте другие склады орудий и боеприпасов?
— По карте, которая есть в нашем распоряжении, в данном (юго-восточном) районе острова находились склады инженерских, артиллерийских боеприпасов, взрывчатых веществ. На данный момент обнаружили еще один. Порядка 500 штук снарядов. Возможно, что это есть еще.
- Они все еще опасны?
— Запомните: любая мина имеет какое-то коварство. При отходе немецкие войска либо сами уничтожали боеприпасы, либо ставили на т.н. "неизвлекаемость". То есть, закладывали мину обратного действия. Например, ее забрасывали каким-то мусором, тем самым прижимая ее, а при отжиме (уборке этого самого мусора) происходил взрыв. Этот вариант работал при первых случаях разминирования острова после войны в 1945-1946 гг.
Сейчас ситуация иная – мы не обнаружили подобных мин. Единственное, сначала мы нашли пустые ящики, под которыми на глубине 30-40 см располагался данный схрон.
— Однозначно – да! Они были очень хорошо подготовлены к войне. И воевать немцы умели.
- Скажите, пожалуйста, какие еще виды мин обнаружены на острове?
— В прошлом году — бетонные мины. В этом году ничего подобного нет. Бетонная мина – примитивна, так используется смесь бетона и металла. Выглядела как граната Ф1. В землю ставили кол, на него ставилась мина и шашка буровая (около 70 грамм взрывчатого вещества) и взрыватель. Радиус поражения маленький — около пяти метров. В основном, использовался противником для защиты лагеря от разведчиков. Ее могли установить любой солдат, пехотинец. Особого навыка не требовалось.
Правда, их сложно обнаружить. Средства поиска, например, миноискатели не могут их найти из-за (применения) бетона. Поэтому полагаемся еще и на саперное чутье. Полагаемся на внешний осмотр, внимательность сапера. Техника иногда не помощник: она может выявить растяжку или еще какие-либо предметы такой мины. Однако, современные поиска в абсолютном большинстве случаев действуют очень хорошо и здорово помогают саперу.
- Что делаете, когда находите взрывоопасные предметы?
— Первым делом оцепляем участок. Затем извлекаем взрывоопасные предметы и переносим на место их уничтожения. После решения каким методом ее стоит ликвидировать, мы переходим к последней операции — уничтожению. Уничтожается абсолютно всё, ничего не должно остаться.
- А где вы учились?
— В Тюменском высшем инженерно-командном училище (ТВВИКУ). Окончил в 2012 году, после чего по распределению попал в батальон уничтожения боеприпасов взрывным способом. Он располагается в Ленинградской области, деревня Елизаветинка. Там огромный полигон, где проводили ликвидацию боеприпасов, снятых с вооружения РФ. Затем я был переведён в новосформированный полк, где продолжил свою карьеру на должности командира взвода.
Родился я в Хабаровске, а вырос в Брянске.
Почему выбрал эту профессию? С детства нравилось. В Брянске очень много ДОТов и прочего, да и дед у меня, Михаил, воевал с фашистами. У него были награды – в том числе медаль "За оборону Москвы". Призвался дед в 1939-м, а демобилизовался уже после войны – в 1948-м.
- Что нельзя делать при работе со взрыво-опасными предметами (ВОП)?
— Курить или разжигать огонь, резкие движения, бросать ВОПы. Плюс необходимо носить защитные костюмы.
Во время работы я, как командир, обязан присутствовать на месте и руководить процессом. Если возникают внештатные ситуации, то решение также принимаю я.
- Как общаетесь с саперами?
— Если нас много и мы работаем на большой площади, то используем специальное оборудование для переговоров. А так просто разговариваем, но только по делу, здесь не место лишним разговорам. Также перед началом работ мы можем условиться о каких-то жестах.
— Не без этого.
- Психологический барьер какой-то?
— Да. На самом деле должен изначально присутствовать страх. Не такой, что страшно подойти в мине или снаряду, а страх за товарищей и окружающих. Нужен мотивирующий, легкий страх. Ведь если мы не выполним задачу, погибнет много людей.
- А как вы общаетесь с бойцами на личном уровне?
— Во время работы – командир и подчиненный. Я даю приказы, солдаты их выполняют. А вот в казармах в свободное время мы спокойно, по-дружески общаемся на сторонние темы. Работа есть работа, а быт есть быт.
Опять же все сапёры, это контрактники. Срочники не допускаются к таким операциям, их лишь обучают на случай военных действий. Они допускаются лишь на полигоны. Поэтому мы работаем лишь в команде профессионалов.
- А вы здесь работаете до какого периода?
— Мы здесь на срок экспедиции. Наша главная задача проверять те места, где будут проводиться исследования и поиски. Мы делаем работу экспедиции полностью безопасной. Прежде чем представители РГО или волонтеры будут допущены к определённой части острова, она проверяется нами.
- А вы общаетесь со своими коллегами, которые работают, например, в Сирии? Какая там ситуация?
— Во-первых, там современные мины и снаряды. Во-вторых, там много самодельных взрывных устройств. Я бы даже сказал, что их там особенно много.
Нас дополнительно обучают работе с самодельными взрывными устройствами. Нас вообще постоянно чему-то обучают. Ведь техника, вооружение и взрывные устройства постоянно меняются и совершенствуются. А мы должны уметь с ними работать. Поэтому мы постоянно проходим курсы, сдаём зачёты.
- А если вас сейчас отправят в Сирию, сможете там работать?
— Конечно. Это моя работа, да и я сам не против.
- А как ваша жена к этому относится?
— Моя семья жена Екатерина и сын Дмитрий меня всегда поддерживает.
- А как вам сейчас служится? Что-то изменилось за последнее время?
— Служба на много улучшилась. Отношения к нам стало лучше. Нас стали ценить. Многие стали приходить по контракту. Зарплаты нам увеличили прилично. Платят стабильно срок в срок. Жильё дают или оплачивают за поднаем, то есть по факту тебе компенсируют затраты на аренду жилья.
Все это дает уверенность в завтрашнем дне и стабильности в будущем. Поэтому служим в полную силу с заботой о Родине.
