Центр международной журналистики и исследований МИА «Россия сегодня»
- Господин Камю, трагедия «Шарли эбдо» потрясла весь мир. Что стимулирует рост экстремизма в Европе? Колониальное прошлое, неспособность государства интегрировать поток иммигрантов, войны последних лет в Ливии, в Сирии, в ряде других стран Африки и резко увеличившийся поток иммигрантов из этих стран?
— Французское разведывательное сообщество продолжает дискутировать, следует ли ему сосредоточить свое внимание на местных джихадистах, которые не выезжали для участия в боевых действиях в Сирии и Ираке, или на тех, кто побывал в зоне конфликтов и вернулся, чтобы ударить по вырастившей их стране. Сегодня, прежде всего, арестовывают желающих уехать в Сирию. Однако, похоже, некоторые террористы, принимавшие участие в последних событиях, хотят остаться во Франции и реализовывать здесь свои планы. Так что, возможно, мы неправильно расставили приоритеты.
Реальность заключается в том, что причины случившегося следует искать как в мусульманском мире, так и в Европе. Свержение Каддафи, а ранее Саддама, поддержка сил, выступающих против Башара Асада, принесли на земли ислама не мир, а разрушения. В Европе мы не смогли интегрировать в наши общества часть мусульманской общины, толкнув ее к радикальному исламу. В случае с Францией новые иммигранты прибывают с Ближнего Востока и растерзанных войной стран Африки, таких, как Мали.
Однако проблема интеграции действительно уходит корнями еще в послеколониальное прошлое. Многие иммигранты из бывших французских колоний до сих пор сохраняют стойкое чувство обиды по отношению к Франции. И действительно, эти люди по сей день остаются жертвами дискриминации. Однако это не оправдание для ухода в лагерь джихадистов или радикальных исламистов, отказа принести клятву верности стране, гражданами которой они являются.
- Можно ли рассматривать ислам как внешнюю для Европы силу: ведь мусульмане на протяжении многих веков не только соприкасались с Европой, но были ее частью?
— Ислам присутствовал в Европе с 711 года и до окончания Реконкисты в 1492 году. Под его властью находились Испания, Португалия и даже небольшая часть Южной Франции. Он стремился расширить сферу своего влияния до поражения в битве под Веной в 1529 году. Даже после этого ислам продолжал владычествовать в части балканских стран, до самого краха Оттоманской империи. Так что, действительно, эта религия в Европе является внутренней силой, однако она стала таковой только в результате завоевательных войн. Кроме того, большинство мусульман, живущих в современной Европе – это иммигранты. И такие люди сильно отличаются от исконных мусульман континента – боснийцев, албанцев или болгар.
Подлинный вопрос заключается в другом: сколько поколений должно смениться, прежде чем отпрыски мусульманских иммигрантов станут считаться гражданами, а не иммигрантами? Многие представители второго или третьего поколения французских «иммигрантов», чувствуют: несмотря на то, что они родились в этой стране, их продолжают воспринимать как иностранцев
- «Национальный фронт» немедленно воспользовался трагедией для того, чтобы поднять градус истерии против мусульман и против иммигрантов. Могут ли во Франции начаться гражданские волнения?
— Цель джихадистов — заставить «коренных французов» и «мусульман» схлестнуться в жестоких беспорядках. Самые отъявленные экстремисты из правых радикалов мечтают о межэтнической войне. «Национальный фронт» не поддерживает этих чудовищных планов. Он хочет воспользоваться результатами террористических ударов для привлечения новых избирателей на предстоящих в марте и декабре 2015 года местных выборах. Марин Ле Пен делает ставку на то, что избиратели отдадут предпочтение ее партии, которая занимает более жесткую, чем Союз за народное движение, позицию по вопросам иммиграции, ислама и терроризма. Чтобы одержать эту победу, «НФ» следует дистанцироваться от поддержки или даже подозрений в поддержке расовой ненависти и гражданских беспорядков.
Конечно, когда отец Марин, Жан-Мари Ле Пен в начале семидесятых годов создавал «Национальный фронт», в руководство партии вошли представители ультраправых и ветераны дивизии СС «Шарлемань». Его поддерживали такие люди, как Леон Дегрель, бывший командир бельгийской дивизии СС. Он был другом Ле Пена и оказывал финансовую поддержку ему и «Национальному фронту».
Вызывает беспокойство тот факт, что в самом «Национальном фронте» продолжают оставаться представители ультраправых, и что партия пытается воспользоваться ростом расовой ненависти для усиления своего влияния. Французский журнал Mediapart 24 ноября 2014 года сообщил: главный финансовый координатор Марин Ле Пен, Фредерик Шатильон, ранее один из руководителей французской боевой ультраправой организации «Группа союз и оборона» (GUD), продолжает поддерживать связи с неофашистскими сетями Европы, а в 1992 году, незадолго до смерти Дегреля, встречался с ним в Мадриде.
- Каковы шансы на победу у Марин Ле Пен и «Национального фронта» на следующих выборах? Во что может превратиться Франция в случае их победы? Кто и в каких условиях может остановить их марш во власть?
— Если бы назначенные на 2017 год президентские выборы проходили завтра, Марин Ле Пен вышла бы во второй тур, в отличие от кандидата от социалистической партии. По крайней мере, так выглядело положение дел до террористических актов. Однако во втором туре она проиграла бы любому кандидату от правых консерваторов, будь то Саркози или Жюппе. В то же время разрыв был бы меньшим, чем в 2002 году, когда Ширак победил Ле Пена-отца, набрав 82 процента голосов. Марин может получить до 35 процентов голосов, но выиграть ей не удастся.
Хотя в политике ничего нельзя достоверно предсказать. Важно, чтобы и нынешний кабинет, и оппозиция отдавали себе отчет в том, что «Национальный фронт» в течение длительного времени будет оставаться серьезной политической силой, и единственный способ одержать над ним победу – это уделять больше внимания социальным и экономическим вопросам.
- Кроме жертв террористического акта и членов их семей главные проигравшие – большинство обычных мусульманских граждан Франции. Цель экстремистов по обе стороны баррикад ясна – противопоставить мусульман и не-мусульман друг другу и развязать конфликт. А как убедить мусульман, что Франция – это их страна, а не-мусульман — что мирный ислам вполне совместим с идеалами Республики?
— Нам не надо убеждать большинство мусульман и не-мусульман в том, что они – граждане нашей страны и должны мирно жить вместе, ведь они так и живут! Основная проблема в том, что у общины живущих здесь и соблюдающих религиозные обряды правоверных мусульман нет лидера, который мог бы обратиться к ним и быть услышан верующими. Страны, откуда прибыло большинство мусульман – Алжир, Марокко, Тунис, а теперь еще и Турция — все еще назначают им имамов, будто продолжают удерживать в своей сфере влияния «родных» иммигрантов. Французское правительство совершает серьезнейшую ошибку: подготовка французских имамов, проникнутых духом и ценностями нашей страны – острейшая необходимость. Другой важнейший вопрос – достижение равенства между мусульманами и теми, кто к ним не относится, в таких областях, как образование, рынок труда и жилье.
