Михаил Демурин, для МИА "Россия сегодня"
На днях стало известно, что по поручению российского президента Владимира Путина министерство иностранных дел приступило к разработке новой концепции внешней политики России. Действующая концепция была не лишена изъянов изначально; о них я писал ещё в 2013 году почти сразу после её одобрения.
За последние три года общая ситуация в мире ещё более осложнилась, а политика Запада в отношении нашей страны, причём не только как геополитической, но и как культурно-исторической реальности, стала ещё более агрессивной.
Полагаю, что необходимо не только внести поправки в те аспекты концепции, в которых три года тому назад не удалось полностью изжить иллюзии "братания" с Западом, но и выработать оценки и подходы, адекватные ещё более тревожному сегодняшнему дню.
Новое — это хорошо забытое старое. Но своё, а не чужое
Я же хочу обратить в этом контексте внимание на одну малоизвестную работу российского дипломата и геополитика конца XIX — начала XX века. Его зовут Юрий Сергеевич Карцов. Дворянин, поступил на дипломатическую службу в 1879 году, служил на Ближнем Востоке, в Сербии, Великобритании.
Ещё в годы работы в МИДе начал публиковаться. В 1895 году оставил дипслужбу, короткое время служил в министерстве финансов, но вскоре вышел в отставку, поселился в своём имении в Сувалках и до Первой мировой войны издал несколько книг по вопросам внешней политики, торговли, народного хозяйства.
Карцов был последовательным монархистом, сторонником упрочения национальной самобытности России, критиком компромиссного характера внешней политики нашей страны в тот период, усиления её зависимости от ведущих западноевропейских стран. В 1908 году своё консервативное видение международной деятельности как важной составляющей государственной политики он изложил в исследовании "В чём заключаются внешние задачи России (теория внешней политики вообще и применительно к России)".
Я более тридцати лет занимаюсь вопросами внешней политики, трижды был слушателем курсов повышения квалификации в Дипломатической академии, многие годы штудировал различные внешнеполитические издания и вынужден признаться, что в моё поле зрения эта работа не попадала.
Триада Карцова: удержание территории, культурная однородность, экономическая самостоятельность
"Исходная точка внешней политики — общенародная польза, — пишет Юрий Карцов. — Однако история показывает нам многочисленные примеры, когда соображения государственной пользы заведомо приносились в жертву либо личным влечениям народоправителей, либо материальным интересам правящих сфер".
Это, как говорится, не в бровь, а в глаз, но автор зрит дальше в корень: "… Если в основе внешней политики и лежит стремление государственной пользы, то сущность этой пользы и способы её достижения всякий понимает по-своему".
Почему так было тогда, на закате Российской империи (не этим ли и был вызван сам закат?), почему так было в первое и в последнее десятилетия советского строя, почему мы никак не можем до конца изжить это в современной России?
Особенно неприемлемой, исключающей её оформление в систему с чёткими руководящими принципами представляется автору ситуация, когда "внешняя политика обращается в простое механическое отражение событий на умы правительственных лиц и общественные страсти". Вдумаемся: если русский геополитик опасался компонента "общественных страстей" в свои годы, то что же говорить про наше время…
Если же вернуться к вопросу о разноголосице в понимании государственной пользы, то Карцов, выстраивая в своём исследовании систему взаимосвязи между постановкой цели, выбором средств и выполнением поставленной внешнеполитической задачи, хотя и не даёт на него прямого ответа, тем не менее открывает путь к нему. Он говорит о том, что сама по себе внешнеполитическая цель, если она выражает насущнейший интерес страны, способный привлечь все материальные и, что не менее важно, духовные силы народа, может составить патриотический идеал.
В случае с Россией рубежа XIX-XX веков Карцов определяет этот идеал как удержание имеющейся территории, в том числе за счёт "концентрации военного могущества", обеспечение её культурной однородности и установку на экономическую самостоятельность. Важнейшей гарантией преемственности цели и неуклонного её преследования Карцов считает верность правителей отечественной традиции и сохранение ими народного начала.
Параллели, предостережения, взгляд в будущее
В том, что касается способов достижения культурной однородности, иной современный читатель, возможно, поспорит с Карцовым, но всякого заинтересуют следующие его мысли:
"Говорить о бесповоротности внешней политики России… уже потому бесполезно, что не только цель не поставлена, но, как это ни покажется странным, её вовсе и не существует… С целью добиться в желательном смысле изменения мировой конъюнктуры России предстоит вступить в борьбу… Трагизм положения в том и заключается, что никакой борьбы правительство не признаёт, а напротив всецело стоит на почве компромисса…".
При таком подходе, пишет Карцов, говорить о политике самобытности, выборе средств, достижении поставленных целей можно лишь в сослагательном наклонении, "в идейном смысле". Как хорошо мы помним такой подход, он был характерен для России, кажется, ещё только вчера. Да и насколько прочны гарантии от его повторения, чего в них больше: субъективного или объективного?
Карцов же требует не отступать перед напором международного капитала, концентрированным выражением которого является враждебная России политика Англии, и ратует за формирование континентальной системы, способной обеспечить "мировое равновесие". Одновременно он напоминает: сколько ни продолжай политику компромисса (он считал, что к началу XX века она продолжается "уже третье поколение"), европейское общественное мнение будет сохранять антипатию к государственным началам нашей страны, и чем прочнее будут эти начала, тем более сильной будет антипатия.
Что же понимал наш соотечественник под крепостью государственной власти, способной обеспечить условия для достижения исторической цели, то есть "единство мысли и действия, в стремлениях непреклонность и в решениях своевременность"? В зависимости от обстоятельств она представлялась ему в виде либо абсолютной монархии, либо народной диктатуры.
Кстати, о своевременности и обоснованности решений. В 1908 году, как бы адресуя это Николаю II в июле 1914 года, он писал: "Отношения между Россией и славянским миром суть свойства культурного и нравственного, а не политического… При наличных условиях заботу о их самобытности ставить на первый план для России было бы то же самое, что лить воду на дом соседа, когда на собственном уже давно горит крыша".
Понятно, что Юрий Карцов формировался, служил и писал во времена классической политики. Ему, дипломату и экономисту, невозможно было бы, например, представить, что на роль мирового гегемона может претендовать страна, внешний и внутренний долг которой превзошёл все разумные пределы. Соответственно, некоторые его оценки потребуют у читателя поправки на время. Но не те, которые я привёл выше. И не такая, например: мировое господство (тогда — английское) есть главным образом "колоссальное коммерческое предприятие"; путь к его ослаблению — обеспечение его убыточности.
