Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Чечня в 10-й раз отметила День республики, учрежденный еще Ахматом Кадыровым. Праздник, кстати, приходится на тот же день, в который когда-то, согласно указу Джохара Дудаева, отмечался День независимости Ичкерии, о чем, впрочем, и в те годы помнили не все.
Нынешний праздник в первые годы своего существования тоже отмечался довольно формально, людей на праздничных улицах было не больше обычного, а, наоборот, меньше, как и по обыкновенным выходным. Нынешняя Чечня формальностей такого рода себе позволить не может, праздники здесь отмечаются с размахом, достойным чудес и успехов кадыровской эпохи.
Между тем, из всех многочисленных поздравлений, может быть, самым примечательным было праздничное обращение руководителя Ингушетии Юнус-Бека Евкурова. "Ингушетию и Чеченскую республику объединяют вековые традиции и обычаи, связывают узы теплой братской дружбы, пронесенные нашими предками через столетия", – сказано в поздравлении, и это напоминание выглядит чрезвычайно актуальным в свете той напряженностью, которой в последнее время пронизаны и без того не слишком братские отношения братских вайнахских республик.
Еще в августе Рамзан Кадыров обвинил соседей в том, что, пользуясь отсутствием формальной административной границы, те явочным порядком передвигают ее вглубь чеченской территории. А за несколько дней до праздника претензии главы Чечни Рамзана Кадырова стали по-настоящему территориальными. На заседании правительства он конкретизировал территории, которые должны стать Чечней: "Речь идет о Сунженском и части Малгобекского районов. Мы располагаем архивными документами, подтверждающими, что эти районы являются частью республики".
Безграничный вопрос
Граница между Чечней и Ингушетией всегда была материей виртуальной. Условной считалась граница Ингушской области на момент ее объединения с Чечней в 1934 году – именно на нее сегодня ссылается Рамзан Кадыров, и в соответствии с ней Сунженский и Малгобекский район входили в состав Чечни.
Нигде не задокументирована и граница 1992 года, когда Ингушетия ушла из распавшейся советской автономии с тремя районами, в том числе с Сунженским и Малгобекским. Конец сомнениям попытались спустя год положить Джохар Дудаев и первый президент Ингушетии Руслан Аушев, поделившийся частью Сунженского района, и Чечней стали Серноводск и станица Ассиновская.
Но и тогда было не до формальностей: уже пахло войной, во время которой граница пролегала там, где стоял федеральный блокпост, и если перемещался он, то с ним двигалась и граница.
Жизнь со столь неопределенной гражданской принадлежностью никого не напрягала. И только с приходом Рамзана Кадырова тема обрела ту живость, которая сегодня всех так взволновала. Между тем, глава Чечни не сказал ничего нового. Он лишь в очередной повторил о границах то, о чем заявил еще в 2005-м, едва став при отце-президенте первым вице-премьером: "Решение этой задачи затягивается около 15 лет. Территория Чечни за эти годы значительно сократилась…".
Обиды по-президентски
Ингушский политолог Тимур Акиев полагает, что конфликт между Кадыровым и Евкуровым во многом личностный. Оба охотно обмениваются упреками.
Кадыров обижается на то, что его кортеж, прибывший поздравить братского президента с 20-летием республики, долго не пропускали в Назрань. Или на то, что, как он уверяет, "Евкуров запретил проводить обряды жертвоприношения в память об Ахмате-Хаджи Кадырове".
Евкуров же, наверное, никогда не забудет, как в то время, когда он цеплялся за жизнь после покушения в 2009 году, Кадыров приехал в его президентский кабинет, чтобы из него заявить, что он будет мстить "за своего брата и друга" Евкурова. Причем, полагают в Ингушетии, заявить так, чтобы ни у кого не было сомнений в том, что сам Евкуров мстить не умеет, и никто так не постоит за ингушей, как руководитель Чечни.
У неискушенного ингушского президента тогда сдали нервы, и он обвинил беженцев из Чечни в том, что они несут в Ингушетию наркоманию и проституцию, и Кадыров не упустил возможности обвинить визави в том, что тот не уважает чеченцев. Сегодня Евкуров возвращает этот упрек Кадырову – теперь якобы тот, посягая на земли ингушей, их унижает. И полемика продолжается.
Но даже личные обиды порой бывают вызваны вполне объективными обстоятельствами. И как бы по-братски ни недолюбливали друг друга президенты, в конфликте, как полагает чеченский политолог Эдильбек Хасмагомадов, немало системного, и дело не только в размытости границ.
Чеченская и ингушская политические модели за двадцать лет кое в чем совершенно не изменились: Чечня в отношениях с центром по-прежнему занимает наступательную позицию, Назрань по-прежнему пытается себя сохранить в условиях давления Грозного, равнодушия Москвы и продолжающейся напряженности в Пригородном районе Северной Осетии.
Система упреков и обвинений, предъявляемых Грозным Магасу – как символ этого неизменного кадыровского жанра: Ингушетия захватывает чеченские земли, и это надо остановить. И еще: Ингушетия остается комфортной базой отдыха для боевиков, только из-за неумения Евкурова с ними справиться опухоль до сих пор не вырезана.
Обе проблемы надо решать, и никто с этим не справится лучше, чем Кадыров. Ведь постоянные спецоперации, которые Кадыров безо всяких консультаций с Евкуровым проводит на ингушской территории, вызывают у ингушской власти куда большее раздражение, чем территориальные претензии Грозного.
Кадыров продолжает расширять свою власть и свое влияние, но если раньше он это делал таким же явочным порядком, каким Ингушетия и Чечня пытались установить между собой границы, то теперь он требует это формализовать и легализовать. И ограничить себя – только в границах куда более широких, чем те, что он обозначил в своих претензиях.
Потому спор не о границах. Более того, спора вообще как такового нет.
С верой в арбитра
Как отмечает Эдильбек Хасмагомадов, чем больше вертикальные отношения в федерации преобладают над горизонтальными, тем меньше возможностей и готовности у ее спорящих субъектов, в данном случае, Чечни и Ингушетии, договариваться напрямую.
Дудаеву и Аушеву было совершенно незачем обращаться к московскому арбитру для решения своих проблем – и они прекрасно договорились, если не о самих границах, то о модели взаимоотношений, которая, как выяснилось, гораздо важнее.
Кадыров и Евкуров спорят так, будто отлично знают: они не договорятся. Зачем, если есть арбитр, без которого все равно никакого решения не примешь? И проблему, как и многое другое, они могут смело делегировать федеральному центру, зная, что он тоже ее решать не станет.
Но и в этом есть логика, и она еще более традиционна, чем полемика о чечено-ингушских границах.
Жанры, в которых выступают обе стороны, остались прежними, но принципиально изменилась система подчиненности. Нет больше вечно фрондирующего Аушева, нет Ичкерии. Теперь Чечня и Ингушетия – два полярных варианта вертикальной зависимости от федерального центра.
Непреложным условием продолжения чеченского чуда является его постоянное самовоспроизведение, потому что только в этом случае Кадыров будет оставаться волшебником, способным строить Город Солнца на руинах и контролировать в Чечне всех, кто способен служить и стрелять. И Кадыров напоминает об этом Москве при каждом удобном случае и любым способом, будь то границы Чечни или тревога за судьбу мусульман в Мьянме. И Москва вынуждена в эти сигналы вслушиваться, даже давно догадавшись, что стиль чеченского успеха – простая пирамида.
А у Евкурова через год выборы. В тот день, когда он пришел на смену Мурату Зязикову, в Ингушетии танцевали на улицах, будто бы решился вопрос Пригородного района. Однако от этого небывалого кредита доверия не осталось почти ничего после того, как выяснилось: едва ли не главным условием контракта нового президента с Кремлем было, наоборот, такое решение Пригородного района, в соответствии с которым ингушам предлагалось о нем забыть. А поскольку не слишком выделился Евкуров ни в деле развития экономики, ни в вопросе очищения царящих в ней нравов, нынешний территориальный вопрос стал для Евкурова вопросом политического выживания.
И обе стороны апеллируют к Москве, у которой в этом вопросе нет ни мотивации, ни интереса, ни четких критериев, а есть только боязнь что-то обострить, и это прекрасно понимают и в Магасе, и в Грозном, если на что и рассчитывая, то лишь на хоть какую-то компенсацию за то, что никто их них не получит в споре о границах. Может быть, новую строчку в бюджетном финансировании чуда. Может быть, помощь на выборах.
В общем, ничего нового. Как и в вопросе о границах. Накануне большого чеченского праздника Москва, похоже, убедила оппонентов взять хотя бы таймаут, и в Магасе формально-примирительно встретились спикеры обоих парламентов. Сам Евкуров на праздник в Грозный не приехал. Первые лица общаются между собой, лишь обмениваясь заявлениями.
Разнообразя их иногда, по большим праздникам, поздравлениями.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
