Константин Богданов, для РИА Новости.
15 июля 1975 года с интервалом в несколько часов в космос стартовали два космических корабля: советский «Союз-19» и американский «ASTP Apollo». Начался ЭПАС — экспериментальный полет «Союз-Аполлон», первая международная инициатива в области пилотируемой космонавтики.
Устали от гонки
По планете шествовали 1970-е годы, «золотая осень» Западного мира, отягощенная экономическим и энергетическим кризисами, левым террором, а порой и весьма жесткой реакцией на бурные и своенравные 60-е. После погашенного Кубинского кризиса и окончания войны во Вьетнаме входила в силу «разрядка международной напряженности»: Советский Союз и США шаг за шагом сближали позиции по ограничению наступательных вооружений. Готовилось Хельсинкское соглашение по безопасности и сотрудничеству в Европе. В таких условиях было невозможно переоценить политическую значимость совместного полета на орбиту советского и американского космических кораблей — после напряженной гонки приоритетов предыдущего десятилетия. Довольно болезненно пощелкав друг друга по носу (с итоговым счетом 1:1 — нам достался спутник и первый пилотируемый полет, американцы же первыми освоили Луну), потеряв общим счетом восемь человек и просадив кучу денег, которые почти никто не считал, сверхдержавы слегка утихомирились, и были готовы «посотрудничать» (хотя бы и на камеру).
Предысторию проекта можно проследить еще в начале 1960-х. В 1963 году Джон Кеннеди, то ли в шутку, то ли всерьез, предлагал Хрущеву идею совместной советско-американской лунной экспедиции. Никита Сергеевич, вдохновленный успехами КБ Сергея Королева, отказался, держа марку советской империи, которая должна «похоронить» Америку.
Второй раз о совместных программах заговорили в 1970 году. Только что чудом вернулся с лунной орбиты искалеченный взрывом «Аполлон-13». Одной из декларируемых тем совместной программы была отработка международных операций по спасению аварийных кораблей. Декларация, прямо скажем, чисто политическая: ситуация на орбите обычно развивается настолько быстро, что подготовить и вовремя отправить в космос спасательную экспедицию даже при полной инженерно-технической совместимости практически невозможно.
В мае 1972 года программа совместного полета со стыковкой на орбите была окончательно утверждена. Специально для этого полета разработали универсальный стыковочный узел — лепестковый или, как его еще называют, «андрогинный». (Второе название связано с классическим инженерным жаргоном в различении активных и пассивных частей соединения — «папа» для центрального штыря и «мама» для приемного конуса.) Лепестковое соединение было одинаковым для обоих стыкующихся, что позволяло не думать о совместимости в аварийной ситуации. Кроме того, в условиях данных политических рамок никому не хотелось и отбояриваться от скабрезностей на тему того, кто будет «папой», а кто — «мамой». Впоследствии андрогинные узлы прижились в космосе, их разрабатывали для «Бурана» в 1989 году и применяли при стыковках «шаттлов» к станции «Мир» в 1994-98 годах. Стыковочный порт МКС для «шаттлов» тоже сделан андрогинным. По-видимому, это самое заметное наследие программы «Союз-Аполлон».
Экипаж и казус с марками
Командиром экипажа «Союза-19» выбрали Алексея Леонова — пожалуй, самого известного в мире отечественного космонавта после Юрия Гагарина, человека, первым шагнувшего в открытый космос. Леонову в чем-то не повезло: после своего триумфального полета в 1965 году он стал начальником группы советских космонавтов, готовившихся к отправке на Луну. Но программа «Зонд» отставала от успехов американского «Аполлона», надежность техники оставалась низкой, и пришедший на смену покойному Сергею Королеву Василий Мишин перестраховался и не дал согласие на пилотируемый облет Луны. В результате первым успел Фрэнк Борман на «Аполлоне-8», а затем начались проблемы с чудовищным детищем отечественной космонавтики — тяжелой лунной ракетой Н-1. Леонов за все это время в космосе так и не побывал. Пару Леонову в качестве бортинженера составил Валерий Кубасов, член экипажа экспедиции «Союза-6», впервые поставившей уникальный эксперимент по сварке в космическом вакууме.
Главой американской экспедиции был выбран Том Стаффорд — командир «Аполлона-10», второго пилотируемого корабля, облетевшего Луну. Миссия десятого «Аполлона» в основном запомнилась как генеральная репетиция полета Нила Армстронга. Стаффорд и Юджин Сернан (будущий командир «Аполлона-17», последней на сегодня пилотируемой лунной экспедиции планеты Земля) отстыковывали лунный модуль и сближались с поверхностью ночного светила. Но на саму Луну Стаффорд в итоге так и не попал.
Первоначально компанию Стаффорду в качестве пилота командного модуля должен был составить Джон Суайгерт — один из героев аварийной эпопеи «Аполлона-13». Однако он попал в очень неприглядную историю, более известную как «скандал с марками Аполлона-15». Как оказалось, экипаж «Аполлона-15» нелегально провез на Луну и обратно 398 конвертов с почтовыми марками, посвященными полету, с целью нажиться на их перепродаже после возвращения. Суайгерт на пятнадцатом «Аполлоне» не летал, не числился он и среди дольщиков этого нелегального бизнеса, однако был в курсе происходящего в отряде астронавтов. При проведении служебного расследования он в довольно резкой форме отказался давать показания. По результатам следствия, помимо основных виновников, рикошетом досталось и Суайгерту: вместо него в экипаж будущей советско-американской экспедиции включили новичка Вэнса Бренда, до того в космос не летавшего.
Третьим к Стаффорду и Бренду отрядили Дональда Слейтона, заместителя директора НАСА по комплектованию экипажей. История этого человека драматична. Он — единственный из первой семерки американских астронавтов (той самой «Original Seven»), который так ни разу и не побывал в космосе: то в последний момент отменили третий суборбитальный полет «Меркурий-Редстоун», то уже потом, во время подготовки планового полета на орбиту, возникли трудности со здоровьем. Наконец, настал и час Слейтона, причем ему доверили важную роль — пилота стыковочного модуля.
Едва дыша
Крупную проблему при стыковке кораблей представлял вопрос об общей атмосфере. «Аполлон» проектировался под атмосферу чистого кислорода при низком давлении (280 мм ртутного столба), советские же корабли летали с бортовой атмосферой, по составу и давлению близкой к земной. Для решения этой задачи к «Аполлону» приделали дополнительный отсек, в котором после стыковки параметры атмосферы сближались с советской. В «Союзе» же ради такого случая снизили давление до 520 мм.рт.ст. При этом командный модуль «Аполлона» с одним оставшимся там астронавтом герметизировался.
17 июля в 16:12 по Гринвичу корабли успешно соединились на орбите. Потянулись минуты выравнивания атмосфер. Наконец люк отдраили, и Леонов со Стаффордом пожали друг другу руки через шлюзовой тоннель, проигнорировав, по-видимому, не действующую в космосе русскую примету «через порог не здороваются».
Состыкованные корабли находились на орбите почти двое суток. Экипажи знакомились с оборудованием товарищей, проводили научные эксперименты и довольно много внимания уделяли телетрансляциям на Землю. Не обошлось и без традиционных подначек. Алексей Леонов перед телекамерами с серьезнейшим видом вручил американцам тюбики, в которых, судя по надписям, содержалась водка, и уговорил коллег выпить, хотя и «не положено». В тюбиках, естественно, была не водка, а обычный борщ, этикетки же известный шутник Леонов наклеил заранее.
Последовала расстыковка, а потом «Союз-19» через два витка вновь соединился с «Аполлоном», отрабатывая использование стыковочного узла. Здесь активную сторону играли американцы, и Слейтон, руливший двигателями, случайно дал сильный импульс, перегрузив выдвинутые и уже защелкнувшиеся амортизаторы «Союза». Спас многократный запас прочности штоков стыковочного узла.
«Политический полет» закончился сравнительно удачно, несмотря на возникавшие сложности. «Союз» ушел на обратно на Землю, а «Аполлон» еще трое с лишним суток находился на орбите, и лишь потом приводнился в Тихом океане. При посадке американский экипаж спутал последовательность процедур включения, в результате чего в кабину начало засасывать выхлоп ядовитого топлива. Стаффорд успел достать кислородные маски и надеть себе и потерявшим сознание товарищам, помогла и оперативность спасательных служб. Тем не менее, риск был огромен: по свидетельства врачей, астронавты «схватили» 75% летальной дозы.
На этом история совместных космических программ взяла паузу. Впереди светился Афганистан, «звездные войны» и последний истерический пароксизм холодной войны. Возобновятся совместные пилотируемые полеты со стыковками только через двадцать лет, с программы «Мир-Шаттл» и проекта Международной космической станции.
Но словосочетание «Союз-Аполлон» прочно отложилось в памяти. Для кого-то — началом открытого и честного международного сотрудничества в космосе, для кого-то — примером дорогостоящей показухи планетарного масштаба, а кто-то в связи с ним вспоминает исключительно соседнюю табачную лавку.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
